"Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— Пока я использую свою силу для служения добру, ты не можешь осуждать меня.
— Я не осуждаю тебя, — сказала она, покраснев. — Только ты немного пугаешь меня.
— У тебя есть какая-то причина бояться меня? — спросил он таким огорченным тоном, что у нее сжалось сердце.
— Силье танцевала, — сказала Суль.
Тенгель повернулся к девочке.
— Что ты говоришь? Силье танцует?
— Силье и Суль танцевали по клугу, по клугу, вот так! И пели: Тенгель плидет, Тенгель плидет!
— Сплетница, — пробормотала Силье.
Суль перестала
— А Силье плакала. В постели.
Тенгель стал серьезным.
— Это правда, Силье?
— Нет, она преувеличивает. Не слушай ее.
Вдруг Суль пришло в голову, что она должна рассказать еще об одной вещи.
— Силье удалила меня! — Ее глаза засверкали от желания удивить.
— Вот спасибо! Я слышал об одной юной даме, которая сыпала уголь на пол. И не думаю, что Силье ударила так больно.
После того, как Дага намазали и снова завернули, они сели к столу. Было уже позднее время для Суль, и она изрядно утомилась.
— Мне кажется, что его сыпь как-то связана с питанием, — сказал Тенгель. — В это время года коров кормят брюквой. Я скажу Элдрид, чтобы она кормила одну из коров сеном, тогда увидим, поможет ли это. Мы должны обращаться осторожно с этим мальчиком. Ты же знаешь, что он никогда не пил материнского молока.
Силье смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Как много ты знаешь, даже о том, что едят коровы.
— Да, мы, из нашего рода, знаем много, — сказал он с горечью. — Но я согласен с Элдрид, что тебя надо освободить от некоторых хлопот. У тебя появились такие синяки под глазами.
— Приходится не так много спать, поскольку Даг плачет днем и ночью. Тенгель, ты… — начала было она.
— Да?
— Там… в одном из помещений стоит старый ткацкий станок. Мне очень бы хотелось… ткать на нем.
Он просиял.
— Да, конечно! Я попрошу Элдрид поставить его для тебя. Если у нее есть пряжа, разумеется.
— Я могу прясть сама. Рядом со станком лежат кучи шерсти. Ты понимаешь, это то, что я могу. Это помогло бы мне не чувствовать себя такой неумелой, такой ничтожной.
— Милое дитя, неужели ты себя такой чувствуешь?
Суль устроилась на лавке и заснула в своем самом красивом платье. Она не привыкла бодрствовать в такое позднее время, но Силье знала, что было бы бесполезно пытаться уложить ее до прихода Тенгеля.
— Да, я неумелая, — сказала Силье. — То, что я умею, не требуется. Об этом сказал и Бенедикт.
— Бенедикт сказал, что ты — маленький художник, творческая личность, и что таких нельзя слишком сильно загружать обычной работой. Это, очевидно, как раз то, что сейчас произошло с тобой.
— Я стыжусь этого.
Тенгель никогда не ласкал женщину. Но сейчас он непроизвольно вытянул руку и осторожно погладил ее по щеке. Силье вздрогнула и повернула голову, касаясь губами его руки. Он дотронулся до ее волос, сильно сжал их, и глубокий сдержанный вздох словно сотряс его тело.
— Теперь я должен уйти, — сказал он и резко поднялся. Она сразу же вскочила на
— Ты скоро придешь опять?
Он остановился и посмотрел на нее.
— Я не знаю. Я попытаюсь… но…
— Но что?
— После того, как Элдрид пришла ко мне сегодня и сказала, что мне следует сюда пойти, у меня словно началась лихорадка. Да, я приду. Но никогда один… с этим я не справлюсь. Завтра я присмотрю за детьми.
После этого он быстро вышел.
Положив Суль в постель и прибрав в доме, Силье стала задумчиво раздеваться.
Она имела обыкновение спать в нижнем белье, так как была слишком застенчива, чтобы снимать с себя все. Но в этот вечер она продолжала сидеть на краешке кровати, освещаемая красными отблесками очага. Медленно-медленно она стянула через голову нижнюю рубашку и положила рядом. Не решаясь посмотреть, она осторожно трогала свою кожу, проводила руками по груди и вниз до талии. Она знала, что была стройна и хорошо сложена, с твердой крепкой грудью. Потом она положила руку на живот, ощутила какой он плоский, а затем смущенно посмотрела ниже. Ему понравится ее тело, подумала она. В нем нет ничего неприятного. Если бы ему только хотелось иметь его.
Она очнулась. Смелость оставила ее, вместо нее пришел стыд. Она вновь надела на себя нижнюю рубашку.
Собрание было в доме у вождя, отца Хемминга. Силье пошла туда вместе с Элдрид. Она побаивалась и одновременно с нетерпением ждала этого события. Тенгель пришел, чтобы присмотреть за детьми. Его почти неуловимая улыбка давала ей достаточно, чтобы жить этим целую неделю, думала она про себя.
Дом, куда они пришли, был чудесным. Возможно, по величине его нельзя было сравнить с домом Бенедикта, но в нем было все, что можно было пожелать в этом пустынном месте. Кроме того, дом был украшен бесподобной деревянной резьбой. Каждая балка и дверная рама в доме были произведениями искусства. Это произвело на Силье такое впечатление, что она забыла поздороваться.
— Да, это прекрасная работа, не так ли? — сказал стройный и бородатый отец Хемминга.
Силье очнулась и оторвала взгляд от балки, которой любовалась.
— Необыкновенно красиво! Кто это сделал?
— О, все это старинное. Я полагаю, это сделано несколько столетий тому назад. Одним из моих предков. А ты, значит, Силье, как я понял. Хемминг болтал о тебе. О том, что ты помогала расписывать церковь. Так что ты разбираешься в таких вещах. — Он снисходительно засмеялся. — Женщина вряд ли понимает толк в искусстве!
Наконец Силье вспомнила о вежливости и низко поклонилась. Хемминг стоял немного поодаль и улыбался своей дразнящей улыбкой, но ничего не говорил.
— Я понял, кроме того, что ты спасла жизнь моему сыну, — продолжал отец Хемминга. — Прими за это мою сердечную благодарность.
— Я сделала не так много, — сказала Силье застенчиво. — Главная заслуга принадлежит Тенгелю.
Вождь метнул на нее острый взгляд. То, как она произнесла имя Тенгеля — почтительно, благоговейно — поразило его.