Зарубежный детектив - 87
Шрифт:
— А чего ж, давайте. Я и сам ой какой заядлый курильщик.
Старик сел к столу и принялся за трапезу.
— Одним словом, — продолжал разговор следователь, — судя по всему, хозяина вашего кто-то убил. Так что нужно теперь убийцу искать и под суд отдавать. Вы сами-то ни на кого не думаете, дядюшка Кечкеш?
— Я? Не-е.
— Вы ведь давно служите у господ Колечанских?
— Еще в двадцатом сюда поступил.
— Словом, пятьдесят два года. А сколько вам сейчас лет, дядюшка Пали?
— Шестьдесят восемь мне.
— На хозяев не обижались?
— А чего ж обижаться?
— Как они с вами обращались?
— Ну как? Мальчонкой частенько и подзатыльники получать доводилось. Потом — пореже. Но зато кормили. Жилье давали.
— Подзатыльники и покойный господин Леринц вам, случалось, давал?
— Он-то нет, а вот папаша его — тот не скупился.
— А хозяйка?
— Не, она нет. Рано умерла, молодой еще. В сорок девятом. Али в пятидесятом? Уж и не помню точно.
— У господина Колечанского бывали тут в доме женщины?
— Как же не бывать, когда такое-то богатство. Да и время он вдосталь имел. Многие наведывались. Такие красотки, ай да ну. Которые один раз всего появлялись, а какие и дня два-три кряду приходили.
— Ну а все же, как вы считаете, кто мог убить хозяина вашего?
— Не могу знать. Чего не знаю, того не знаю.
— Может, кто из близких? Брат, сестра?
— Побойтесь бога, господин капитан! — вскричал Кечкеш. — Барышни — они ж и мухи не обидят. А господин Янош? Если и есть один добрый человек во всем городе, так это он.
— Ну а как с племянничками? Может, из них кто?
— Не думаю. Барич Балинт — порядочный человек. Другого-то племянника я, правда, не знаю. Нет, это кто-то чужой утворил, точно вам говорю.
— Кого-нибудь подозреваете?
— Слово не воробей, вылетит — трудно споймать.
— Насчет воробья не знаю. А вот как с голубем дело обстоит? О каком-то Галамбоше[3] мне говорили.
— Галамбош? А что, неплохой человек Галамбош. На барина у него, конечно, была обида. Из-за дочки, Той еще и восемнадцати не было, а уже сюда хаживала.
— Спасибо. Ну а насчет господина Силади, учителя, каково ваше мнение?
— О, это совсем другой человек. Этакий, ну как бы это сказать? Волк, что ли? И смотрит зло, и сердце у него волосатое, и слово жестокое. Мне иной раз даже разговаривать с ним не хочется. Вот от него всякое можно ожидать. Верно вам говорю. Он-то мог в господина Леринца стрельнуть с одного из тополей. Не удивлюсь я, если так оно потом и окажется.
— И что ж, были на то причины?
— Влюблен он был в Гизелу. А господин Леринц взял да и перебежал ему дорогу. Обручился с ней. Только… — Кечкеш замолк, потом, вдруг резко наклонившись вперед, поспешил поправиться: — Только я вам, дорогой начальник, ничего этого не говорил. Само как-то с языка сорвалось. Не
— Да вы успокойтесь, никакой беды не случилось, дядя Пали. Мы же только так, разговариваем. Это же не допрос, а простой разговор. Как говорится, слово за слово, только и всего. Поговорили и забыли. А когда молодой барич Балинт был здесь в последний раз?
— Ах, барич? Да на этой неделе был! Как-то вечером. Он и к нам со старухой сюда заглянул. Перекинулись словом-другим. Потому как господина Леринца как раз дома не было. Но барич, он только так, навестить заходил. В хорошем настроении был. Сказал, что они с женой отдыхать едут. Недели на три…
— В какой день это было, не припомните?
— А сразу после дождя. Так что выходит — в среду вечером. Он в сад пошел, посмотрел цветы, рассаду высаженную. А уж позднее вернулся и сам барин. Господин Леринц. И барич к нему пошел. Но недолго у него оставался. Говорю: проститься с дядей хотел. Перед отъездом на отдых.
— И уехал?
— Как мне известно, уехал.
— А вчера вечером вы случайно не слышали в доме какого-нибудь шума?
— Нет, не слышал.
— Чем вы сейчас в доме Колечанского занимаетесь? А, дядя Пали?
— Порядок в саду держу. И по дому одно-другое делаю.
— Видел я ваш цветник перед домом. Должен сказать — очень красивый. И хорошо ухожен.
— Надо думать! Сил не жалею.
— И что же, платил вам за эту работу господин Колечанский?
— Нет, платить не платил. Жили ведь мы со старухой здесь. За комнату ни гроша ему не отдавали. Ну а какие фрукты в саду оставались, тоже нам шли. Их мы опять же не без выгоды продавали. Вот и получалось: капля по капле, смотришь, и ведро натечет. Ну и насчет питания у нас тоже забот не было.
Зеленка задумался над рассказом старика, над его жизнью. В работниках начинали они с женой, в работниках и пробыли все полвека. За эти годы все вокруг переменилось. Но для них время будто стороной прошло. И Зеленке было жаль стариков.
Под книжным шкафом Деметер нашел сплющенную пулю и вместе с экспертом по оружию принялся ее обследовать.
— Стреляли из карабина, — сказал он. — На пуле имеются следы стекла и ваты, а также заметны царапины, возникшие, как мне кажется, после выстрела. Я сказал бы даже, что на ней видны отпечатки пальцев.
— Верно, — согласился с ним эксперт по оружию. — Проведем анализы в лаборатории.
— Заметьте, это было единственное место в комнате, — Геленчер кивком головы показал на участок пола под книжным шкафом, — где обнаружена пыль. Видно, не сумела Кечкешне добраться туда ни веником, ни пылесосом. Только этим и можно объяснить, что пуля сохранилась, — констатировал он и продиктовал на пленку информацию об интересной находке.
— Господин майор, вот ключ, возьмите, — сказала вошедшая в комнату Кечкешне.