Зарубежный детектив - 87

Макдональд Росс

Весьма современная на вид сестра в белом нейлоновом костюме повела меня по коридору в комнату миссис Краг, просторную, хорошо обставленную, служащую одновременно и спальней и гостиной.

Седая старая женщина в шерстяном халате сидела в кресле-коляске — ноги ее были укрыты пледом — и смотрела по телевизору шоу Мерва Гриффина. В изуродованных артритом руках она держала открытую Библию.

Сестра приглушила звук телевизора.

— Вас хочет видеть один джентльмен, миссис Краг.

Она подняла на меня удивленные глаза, увеличенные линзами

очков.

— Кто вы?

— Меня зовут Лью Арчер. Помните Элберта Блевинса, который был женат на вашей дочери Этте?

— Конечно, я его помню. На память я пока, слава богу, не жалуюсь. А в чем дело?

— Я видел его сегодня в Сан-Франциско.

— Правда? Я уже лет двадцать ничего о нем не слыхала. Когда у Джаспера родился сын, я пригласила Элберта к нам, но он мне даже не ответил.

Она замолчала, вслушиваясь в тишину. Сестра вышла из комнаты. Я сел, и миссис Краг, наклонившись ко мне, вернулась в настоящее.

— А как Элберт поживает сейчас? Он все тот же, что и прежде?

— Вероятно. Я не был знаком с ним раньше.

— Вы ничего не потеряли, — улыбнулась она. — Мой муж говорил, что Элберт родился слишком поздно. Ему бы следовало быть ковбоем в прошлом веке. Элберт всегда чурался общества.

— И сейчас чурается. Он снимает комнату в отеле и живет там один.

— Ничего удивительного. Ему и жениться-то не следовало и уж никак не на Этте. Сначала я считала, когда они поссорились и Элберт, швырнув лампу, поджег дом, что виноват только он. Но, увидев, чем моя дочь занималась потом… — Она, лязгнув зубами, захлопнула рот, словно откусила и проглотила воспоминания. — Вас послал ко мне Элберт?

— Не совсем. Когда мы с ним разговаривали, он упомянул про ранчо, которое вы подарили ему или дали во временное пользование.

— Это было в 1927 году, — оживленно кивнула она, — когда они с Эттой поженились. Если хотите знать правду, мне это ранчо надоело. Я выросла в городе и была по образованию учительницей. Я двадцать лет кормила кур, но потом решила, что хватит, и заставила Крага перебраться сюда. Он нашел неплохую работу, служил охранником, пока не вышел на пенсию. На ранчо остались Элберт с Эттой. Продержались они там два года, а потом разошлись. Несчастливое было это ранчо. Элберт вам рассказывал?

— О чем?

— О том, что произошло на ранчо. Нет, — покачала она головой, — Элберт не мог вам рассказать, потому что сам не знал, во всяком случае, не знал всего. Сначала он устроил пожар в доме, и Этта сбежала от него. А маленького Джаспера оставила ему. Когда это случилось, мы с мужем забрали Джаспера и вырастили его, что было совсем нелегко, должна вам сказать. Сущее наказание был этот ребенок!

Затем, когда Джаспер женился на Лорел Дадни, он вбил себе в голову вернуться на ранчо. Работать он не собирался, как вы понимаете. Он решил, что там можно жить на гроши и писать пейзажи, сколько душа пожелает. Да, жизнь ему ничего не стоила, потому что после того, как он истратил приданое Лорел, мы с мужем регулярно

посылали ему деньги. — Ее руки с вздувшимися венами вцепились в подлокотники кресла-коляски. — А известно ли вам, как проявил свою признательность за все, что мы сделали для него, наш внук?

— Элберт мне не рассказывал.

— Джаспер взял Лорел и мальчика и вместе с ними куда-то исчез. С тех пор от них ни звука. Джаспер — копия своей матери, и хотя она моя дочь, оба они люди насквозь неблагодарные.

Я не стал говорить Элме Краг о том, что ни Джаспера, ни Лорел уже нет в живых. Глаза старухи стали чересчур блестящими. Ей уже и так многое было известно. Горечь застыла в складке ее губ, как предчувствие собственной смерти.

Еще раз, помолчав, она обратилась ко мне:

— Но вы же приехали сюда не для тога, чтобы выслушивать мои жалобы. Зачем вы приехали?

— Я хочу посмотреть это ранчо.

— Для чего? Земля там истощена. И в лучшие-то годы она была почти пустыней. Мы больше способствовали разведению хищных птиц, чем занимались скотоводством. А после того, как Джаспер и Лорел сбежали неизвестно куда, мы отказались от ранчо, чтобы не платить налога.

— По-моему, сейчас там ваш правнук Дэйвид.

— Вот как? А вы знаете Дэйвида?

— Яс ним встречался.

Она быстро посчитала.

— Он уже, должно быть, взрослый.

— Вполне взрослый. Ему девятнадцать лет.

— А чем он занимается? — заинтересовалась она, но по тону ее было слышно, что она не надеялась получить очень-то обнадеживающий ответ.

— Да в общем-то ничем.

— Наверное, пошел в своего отца. Джаспер вечно носился с какими-то мечтами, но этим все и кончалось. — Она повернула одно колесо своей коляски и теперь сидела лицом ко мне. — Если вам известно, где Дэйвид, может, вы знаете, и где Джаспер?

— Нет. И где Дэйвид, я тоже не знаю. Я надеялся, что вы подскажете мне, как найти ранчо.

— Пожалуйста, если только его не унесло ветром, который гуляет по каньонам. Вы знаете Родео Сити?

— Я там бывал.

— Когда доберетесь до центра города, где на одном углу «Родео-отель», а на другом — полицейский участок, сверните направо. Затем вы проедете мимо стадиона, минуете перевал и через двадцать миль очутитесь в маленьком поселке под названием Сентервиль. Когда-то я преподавала там в школе. От Сентервиля еще двенадцать миль к северу. Найти ранчо нелегко, особенно в темноте. Вы хотите поехать туда сегодня?

— Да.

— Тогда лучше спросите в Сентервиле. Там каждый знает, где находится ранчо Крагов. — Она помолчала. — Странно, но почему-то представителей каждого поколения нашей семьи тянет туда. А место это несчастливое. Наверное, семья у нас несчастливая.

Я не стал ее разубеждать. То немногое, что я знал об их семье, — одиночество Элберта Блевинса, страшный конец Джаспера, а через пятнадцать лет — Лорел, склонность Дэйви к насилию — только подтвеждало слова миссис Краг.

Она сидела, стиснув кулаки.