Зарубежный детектив - 87
Шрифт:
— Чем могу помочь?
В голосе ее прозвучала приятная нотка заботливости.
— Вы не знаете? — Стрейндж выглядел несколько ошарашенным и несчастным. — Ее, наверное, перевели. Листер ее зовут, миссис Сара Листер. Отдельная палата, — неуверенно произнес он.
— Минутку, сэр. — Сестра прошла из коридора в маленькую кабину и набрала номер внутреннего телефона.
— Это рядом, — сказала сестра, показывая ему дорогу. — В следующем крыле. Я вас провожу.
— Вы так любезны, —
— Всего четыре месяца, слава богу. Взгляните на здание… оно еле держится. Позор! В дождливую погоду крыша течет. Кто бы подумал, что больницу построили всего двадцать лет назад.
— Действительно, не подумаешь, — согласился Стрейндж.
— С каждым месяцем все трудней доставать лекарства. — Она прервала свои причитания и взглянула на него.
— Забирайте свою жену отсюда как можно скорее.
Хлопающие двери перегоняли спертый воздух из одного помещения в другое. Шедшая мимо сестра слегка кивнула им головой.
— Вот и пришли. Крыло Кейвел, одиннадцатая палата. Найдете? Выход внизу.
Стрейндж поблагодарил и заковылял по пустому коридору. Палата 11. Он тихо постучал и вошел.
Шторы задернуты, в глубоких сумерках высокая больничная кровать. Пол скрипнул под ногами. Он присел возле кровати, по-прежнему неуклюже держа цветы перед собой.
— Миссис Листер?
Простыни закрывали неподвижное тело до подбородка. В полумраке Стрейндж разглядел бесформенное и опухшее лицо. Темные рыжеватые волосы слиплись от пота, но больная дышала медленно и ровно, подушка была несмятой.
— Миссис Листер, — позвал он снова.
Тонкие серые губы задвигались, издавая слабый звук.
Разговор придется вести ему.
— Я из Лондона, из управления, где работал ваш муж. — Он склонился к ней, выговаривая слова внушительно и раздельно. — Мне очень жаль Дика. Ужасное несчастье.
Глядя на нее, он впервые почувствовал, что так оно и есть.
— Хочу задать вам несколько вопросов, если позволите. — Он сделал паузу. — Если захотите сказать «нет», покачайте головой. Если «да», что-нибудь скажите.
Из полумрака донеслось бормотание.
— Хорошо. Вопрос первый…
В конце коридора послышались шаги. Цветы в руках Стрейнджа невольно дрогнули. Шаги приближались, уверенные, энергичные, затем удалились.
— Вы знали, что ваш муж работал в министерстве обороны?
Шепот.
— Вы знали, что его сектор занимался секретной работой?
— Да.
— Он говорил об этом?
— Нет.
— Откуда вы знаете?
Тень снова задвигалась.
— Дик общался с бывшими коллегами?
— Да.
Стрейндж перестал спрашивать и выпрямился.
— Мне надо обо всем поговорить с вами. Можно я приду
Долгое молчание. Затем Стрейндж вдруг понял, что женщина плачет и горячие слезы текут на подушку. Впервые тело под одеялом зашевелилось, и миссис Листер повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Пожалуйста, приходите, — прошептала она едва слышно. — Мне нужно много сказать вам.
Стрейндж поднялся и вышел в пустой коридор, машинально сжимая в руках цветы.
На ночь Стрейндж оставил цветы в раковине своего гостиничного номера. Утром, когда колокола соседней церкви возвестили о празднике урожая, он тщательно обернул их сохранившейся бумагой из цветочного магазина. Это несколько ободрило его. А с цветами в руках, когда он вернулся в больницу после обеда, стало и вовсе легче.
По пути его мучили дурные предчувствия, но признаков пребывания агентов социального обеспечения он не обнаружил. Шторы были открыты, миссис Листер сидела на кровати, обложенная подушками, ее измученное, помятое лицо немного оживилось при его появлении.
— Я принес вам цветы, — сказал зачем-то Стрейндж.
— Замечательно! Мне не так будет одиноко. — Она прикрыла глаза. — Ваза на шкафу.
— Вас кто-нибудь уже навещал? — спросил он, доставая вазу.
— Не сегодня, — призналась она. — В социальном обеспечении у людей тоже имеются выходные, как у прочих. Вчера им не давали покоя журналисты, а сейчас пока никаких проблем. Поэтому я совсем одна, — миссис Листер вздохнула. — Завтра я выписываюсь.
Стрейндж почувствовал некоторое облегчение.
— Долгий уик-энд в постели, — пошутил он ободряюще, — это совсем неплохо.
Заплаканные глаза уставились на него с мрачным безразличием.
— Все так ужасно. Сестры обращаются с тобой как с малым дитем. Их понукание невыносимо. Я чувствую, мы с Диком вышли в тираж.
Стрейндж запротестовал, но она горячо возразила:
— Вы не знаете, мистер Стрейндж. Они тут же слетелись, эти людишки из социального обеспечения, как воронье на падаль. Лезут к тебе в душу, суют какие-то вещи.
Слезы безмолвно закапали на простыню. Стрейндж бессильно промолчал. Наконец она произнесла:
— Ну, начнем с того, что виновата я. Вы ведь этого не знали?
Стрейндж вскинул на нее тревожный взгляд. О чем она?
— Нет, — признался он, — не знал.
— Я чувствую за собой вину, — продолжала она, — поэтому и захотела, чтобы вы сегодня зашли. Мне так надо с кем-нибудь поговорить. Вам, я думаю, можно довериться. Вас же никто не тянул сюда.
Стрейндж смутился.
— Знаете, — говорила она с помутившимися от скорби глазами. — Именно я затеяла дело, которое довело всех до беды.