Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
Шрифт:
— Я, конечно, всего лишь фотограф, — сказал он язвительно. — Но не сообщите ли вы мне, черт побери, что вы собираетесь сделать с этой фотографией? Я сниму свою подпись.
— Постойте, Майкл, — Марджори Френч откинулась в кресле. — Давайте-ка подумаем. Вы считаете, что если эту фотографию подрезать, она пропадет? Я согласна с вами.
— Спасибо, Марджори.
— Сделаем так: это фото не тронем. Шляпу дадим крупным планом на всю полосу. А шифоновый туалет от Монье вообще уберем. Вы будете очень огорчаться, Тереза?
Тереза задумалась.
— Пожалуй, нет, — сказала
— Марджори, милая, вы гений! — Патрик встал с пола и гаркнул:
— Дональд!
Из дверей художественной редакции пулей выскочил темноволосый молодой человек.
— Возьми весь этот сор, шотландская твоя душа, и поскорей сожги! — весело крикнул Патрик, сгребая с пола кучу бумаг. — И побыстрее увеличивай Диора, мы его подклеим….
Он исчез в своем кабинете. Марджори Френч улыбнулась так весело и молодо — трудно было поверить, что ей уже под шестьдесят.
— Теперь можно передохнуть, — сказала она. — Я, пожалуй, пойду в комнату отдыха.
Она встала, очень прямая, подтянутая, ни один волосок не выбивался из ее подсиненной прически.
— Майкл, вы отпустили Эрни? В фотолаборатории, наверное, все сделано.
— Он уже десять минут как смылся.
Когда дверь за Марджори закрылась, Майкл сказал:
— Надеюсь, она здорова. Никогда еще не видел ее в таком… Тереза зевнула и потянулась.
— Она же не сверхчеловек, мой милый, хотя многим почему-то именно так кажется. Она устает, как все мы, просто виду не показывает. Как ни печально, Марджори очень зависит теперь от Элен…
Громкий стук машинки напомнил Терезе и Майклу, что они забыли о присутствии в кабинете третьего лица: Рэчел Филд. Тереза слышала, что секретаршу главного редактора считают строгой и придирчивой, но сама она не знала Рэчел с этой стороны. Ее положение в редакции — Тереза возглавляла отдел мод — ограждало ее от знакомства с неприятными чертами характера секретарши.
Что касается Рэчел, то она относилась к мисс Мастерс со скрытой неприязнью. Вот мисс Френч — это начальница, сотрудничеством с которой можно гордиться. Добрая, иногда даже слишком добрая, по мнению Рэчел, но решительная, знающая и с должным уважением относится к тому образцовому порядку в бумагах и делах, который навела здесь Рэчел Филд. А мисс Мастерс.., рассеянная, безответственная, избалованная. И еще смеет обсуждать мисс Френч. Рэчел со злостью ударила по клавишам машинки.
— А знаешь, — заметил Майкл, — я, пожалуй, тисну новый отпечаток шляпы. Этот темноват. — Он поднял снимок с пола. — Удивительно все-таки сложена эта Вероника. Я мог бы кое-что сделать из нее.
— Не сомневаюсь, — со смешком ответила Тереза.
— Вовсе не то, что ты думаешь.
И, поцеловав ее, Майкл вышел. В художественном отделе он прошел мимо Патрика Уэлша и Дональда Маккея, окруженных фестонами снимков, и укрылся в своих владениях — в уютной полутьме фотолаборатории.
Часы показывали полпервого ночи.
Марджори Френч лежала на кушетке в комнате отдыха, пытаясь побороть усталость. Она чувствовала себя старой и больной. Много лет, гораздо больше, чем ей бы хотелось, участвовала
Марджори была достаточно умна, чтобы, не впадая в тщеславие, оценить свои достоинства. И оттого еще сильнее беспокоилась: кого назначить своей преемницей? Ей ведь вскоре придется уйти. Кто займет ее место — Тереза или Элен? На первый взгляд из Терезы никогда не выйдет главный редактор. Ей не хватает усидчивости, такта, чувства ответственности, порой она ленится — и все же в ней есть то, что более всего нужно журналу и без чего он погибнет.
Элен, казалось бы, подходит больше, но она не может угадать, что будет гвоздем сезона. И еще одно: Марджори знает, что Элен предана журналу и будет спокойно работать и под руководством Терезы. А вот Тереза ясно дала понять: если редактором будет Элен, она тут не останется.
Марджори закрыла глаза и, как велел ей доктор, расслабилась. Но, услышав где-то совсем рядом торопливый стук машинки, подняла голову. Конечно, это не мисс Филд — она слишком далеко. Печатают в соседней комнате, у Олуэн.
Марджори сердито поднялась с кушетки и вышла в коридор. Так и есть: в комнате Олуэн горит свет.
Олуэн Пайпер, редактор отдела искусств, выглядела весьма эксцентрично. Некрасивая, в ярко-оранжевом вечернем платье, которое ей вовсе не шло, и в больших роговых очках, она с усердием стучала на машинке. Чтобы чувствовать себя удобнее, она даже разулась. На полу валялись парчовые туфли, а рядом с ними небрежно сброшенная белая мохеровая шаль.
Олуэя не слышала, как отворилась дверь. Лишь когда Марджори строго ее окликнула, девушка удивленно подняла глаза.
— Что вы здесь делаете, Олуэн, в такое время?
— Извините, мисс Френч, я не хотела… — смутилась Олуэн.
— Некоторым из нас пришлось остаться допоздна, так как готовится парижский выпуск, — сказала Марджори. — Но вы едва ли так уж перегружены работой.
Олуэн покраснела.
— Нет, нет.., конечно, нет. Я только.., ну… Я сейчас видела премьеру «Люцифера»… И я в таком восторге!.. — Олуэн сняла очки. Ее смущение прошло, и она сияла от возбуждения. — Это огромное событие в истории английского театра, мисс Френч. Я просто должна была все записать, под свежим впечатлением…
— Апрельский номер уже распланирован.
— Мисс Френч, я знаю, но Джона Хартли непременно нужно снять в этом замечательном гриме. Я видела его после спектакля, и он обещал рассказать, как он — актер антибрехтовской школы — понимает пьесу.
— Вы молодчина, Олуэн. Поздравляю, — Марджори постаралась, чтобы голос ее прозвучал тепло и дружелюбно. — Мы дадим ваш материал в апрельском номере. Но, право, вам пора домой. Не нужно переутомляться.
— О, что вы, я люблю работать по ночам…