Зарубежный детектив

Грейди Джеймс

— Кто с вами был в Бельгии?

— Я уже как-то вам говорил, — неохотно отвечал Ладынь, — Рыдзевский.

— Он тоже получил в подарок такой портфель?

— Конечно.

— Желтый?

— Желтый.

— Видели вы на портфеле Рыдзевского вензель?

— Да. Он велел сделать его еще в Бельгии.

— Достаточно. Спасибо, вы свободны, — сказал Кортель.

— И только для этого вы вызывали меня в комендатуру?

— Только для этого, — ответил Кортель. — Прошу вас держать этот разговор в тайне. По крайней мере, сегодняшний день.

— Ничего не понимаю в этих ваших методах, — сказал Ладынь. — Опоздал из-за вас на совещание у министра.

«Не много потеряно, — подумал инспектор. — А могло бы статься, что совещание у министра происходило бы без вас...»

XVI

Вечером

дождь перестал. Кортель в обществе поручика Соболя и двух милиционеров ехали на виллу инженера Рыдзевского. Инспектор сделал все, что от него требовалось. Еще раз официально выслушал Окольского и переписал протокол. Отыскал приятельницу жены Ладыня, Нину Божемскую. Она оказалась рассудительной особой, работала в банке. Она хорошо помнила, что Рыдзевский попрощался с ними — с ней и женой Ладыня — около половины девятого. А потом? Она оставила на час свою приятельницу, чтобы побеседовать со знакомыми девчатами, работавшими в аэропорту. Не подлежало сомнению, что Рыдзевский... Присутствие инженера ночью на Валу Медзешинском подтвердили дополнительные показания Анджея Казимирчака... Кортель вспомнил о нем, просматривая еще раз рапорты Милецкого. Казимирчак сказал, что, когда ремонтировал свою «сирену» около Блот, среди проезжавших машин был «форд-таунус». У Рыдзевского была эта марка. Кортель посетил Казимирчака.

— Любой ценой вы хотите втянуть меня в это дело, — ворчливо встретил он Кортеля. — Что там еще?

— Да мелочь. Не помните ли вы цвет того «форда-таунуса»?

— К сожалению, нет.

— Жаль. Это очень важно.

— Подождите, пожалуйста. — Он вышел в коридор и через секунду вернулся с женой. Жена выглядела значительно моложе Казимирчака, казалась женщиной энергичной.

— Вы были тогда с женой? — удивился Кортель.

— Конечно, а почему бы и нет. — И разъяснил ей, в чем дело.

Жена все помнила.

— Вишневый «форд-таунус», — подтвердила она. — Я еще сказала тогда, что он схож по цвету с «Москвичом» одного из наших приятелей.

Вишневый «таунус» — автомобиль Рыдзевского!

Опермашина уже тормозила около виллы. Кортель велел Соболю и милиционерам остаться в машине, а сам пошел наверх.

«Зачем ты это сделал, человек, — думал он, — зачем?»

— Пан капитан! — Рыдзевский не казался удивленным. Он провел его в большую комнату, где был порядок и уют, что не соответствовало обычному неряшливому виду инженера.

— Пожалуйста, садитесь... Сигарету, рюмку коньяка? Чем обязан этому визиту?

— Мы оба знаем, — ответил Кортель.

Рыдзевский молчал. Он мял в пальцах сигарету.

— С чего вы хотите начать? — спросил он наконец.

— С вишневого «форда-таунуса». Вас видели на Валу Медзешинском. Каким путем поехали вы после во Вроцлав?

— Через Дублин, Радом, — ответил тот машинально и посмотрел на Кортеля. — Жив ли... этот человек?

— Тот, которого вы сбили? Мачей Ядек? Жив и будет жить.

Рыдзевский облегченно вздохнул. Налил себе рюмку коньяка, немного разлив на стол.

— Я все-таки счастливый. Хотел убить и не убил...

— Вы хотите сказать, что избежали второго убийства.

— Значит, вы думаете, что я?..

— Я не думаю... увы, я знаю. Вы забыли портфель на полке над столом. Зачем вы это сделали? Как вы могли это сделать?

Рыдзевский выпил.

— Конечно, — сказал он, — естественный конец. Я знал, что так и будет. Все, что я делал позже, я делал ради нее. — Он встал. Кортель внимательно наблюдал за ним. — Я расскажу вам историю труса. Отвратительную историю. Не знаю, можно ли жить дальше с этим... С сознанием этого... Не могу принять решения... Не уверен. Постоянно надеюсь на что-то, но как я могу надеяться, если она... Выслушайте меня. Прямо с аэродрома я поехал на виллу Ладыней. Автомобиль оставил на площади Инвалидов, а сам пошел пешком. Ключом открыл дверь, я должен был наутро отдать его сестре жены Ладыня... Мне необходимо было увидеть записки Бильского... Да, это ему раньше пришла в голову мысль «соляра», но он пожертвовал мне свой замысел. Вы слушаете? Он сказал: «Ты сам все закончишь, и это будет твоим. Я не хочу, чтобы ты упоминал мое имя, не хочу». Но я не знал, что он написал... А Ладынь использовал бы любой случай, каждый предлог... В сущности, он завидовал мне... А Зося?

Я вошел на виллу. Не включая свет внизу, побежал наверх. Открыл дверь кабинета. Бросил портфель на полку... В кармане

была отмычка, я немного помучился, но ящик открылся. Я увидел папку с записками Бильского. И тогда она вбежала в комнату. Та девушка... Она стала кричать. Я хотел ее успокоить, начать разговор, но не успел... она будто ополоумела от страха... Поскользнулась на полу, стукнулась о стул, упала... И потеряла сознание... Может, даже не от боли, скорее от испуга... Я не знал, что делать. Спасать ее, приводить в чувство? Я был застигнут врасплох, не ожидал кого-нибудь застать на вилле... И тут я услышал звон разбитого стекла и голоса внизу. Я сделал непростительную вещь... вы понимаете, первое инстинктивное движение — я спрятался за портьеры, закрывавшие балконные двери. Я тогда не думал, не понимал, что так или иначе я погублен... Меня охватил такой страх, какого я еще никогда не испытывал... Прошло несколько минут, и в кабинет вбежал этот парень... Я узнал его сразу: как же я мог не узнать его! — Рыдзевский снова наполнил рюмку и выпил. — Все произошло мгновенно. Я не успел среагировать, даже если бы хотел, В этот момент, когда он вбежал в кабинет, девушка встала с пола. Она пришла в себя, но была в состоянии шока... Она шла прямо на него и кричала. Громко, пискляво. Тогда он схватил статуэтку Будды, стоявшую на столе, и бросил. И попал ей в висок... А я стоял за занавеской, вы понимаете, стоял за занавеской как парализованный... Я не мог двинуться. Не мог выдавить из себя ни звука... В кабинет вбежали его сообщники; сначала один, потом другой. Кто-то крикнул: «Наследил, фрайер!» Окольский поднял с пола статуэтку Будды и побежал. Они за ним. Я вышел из-за портьеры, мне казалось, что я не в состоянии сделать ни шагу. Я наклонился над ней, взял за руку — она была мертва. Я забрал портфель, сунул туда записки Бильского и покинул виллу. Когда отошел на несколько шагов, увидел вдруг мужчину, подходящего к калитке виллы... Это все. Что мне оставалось делать? Пойти в милицию и рассказать, свидетелем чего я явился? Даже если бы мне поверили, то Зося меня бы прокляла: я — главный свидетель обвинения на процессе ее парня; я окончательно скомпрометирован перед ней и перед обществом. Я знал, что Окольский пойдет к ней... Уже в тот самый день я караулил Зосю у ее дома. И тогда же я поехал за ними до гаража, где она его спрятала. Потом вы перестали верить в то, что он сделал. Его ожидало наказание только за грабеж, а тут уже пошли разговоры об амнистии... У него был шанс быстро выйти на свободу. А я должен был молчать. Тогда я решил его убить. И написал это письмо...

— А кто вам поверит, что это не вы убили девушку? — сказал Кортель. — Кто поверит в это запоздалое обвинение человека, которого вы ненавидите больше, чем кого бы то ни было.

— Знаю, — ответил Рыдзевский.

— Собирайтесь, поедем.

— Я готов, — сказал он.

Кортель попросил остановить машину на Пулавской. Когда он оказался перед Басиными дверями, на секунду заколебался... Но позвонил. Она была уже в халате. Бася застыла от неожиданности на пороге, потом подала ему руку и сразу же скрылась в кухне. Он долго ждал.

— Тебе сварить кофе? — услышал он.

— С удовольствием.

Она принесла ему кофе в большой чашке, пить из которой он любил. Посреди комнаты стояло удобное глубокое кресло.

— Купила два дня назад, — сказала Бася. — Ты пришел сказать, что я права?

— Нет. Пришел сказать, что ты не права.

— Рассказывай.

На сей раз он рассказал все и очень подробно.

— Если бы, — начала она, — если бы ты раньше чуть больше доверял мне, то, может... Но ты относился ко мне с подозрением... Я идиотка! — вдруг закричала она. — Совершенная идиотка! Как можно было ввязаться в подобное? Твоя святая правда!

Она резко встала, подошла к полке. Открыла шкафчик: Кортель увидел... статуэтку Будды.

— Боже! — вскрикнул он от неожиданности. — Что это? У тебя?..

— У меня, — сказала Бася спокойно. — Не догадываешься? Окольский, — на сей раз эту фамилию она выговорила несколько иначе, чем раньше, — взял статуэтку с собой. В гараж. Забыл, наверное, выбросить, когда шел с Каневской к Зосе. А потом боялся. Когда я посетила его в первый раз, он сказал мне, что это подарок, с которым он редко расстается, и просил его перепрятать. Сказал еще, что Зосе он не хочет отдавать, потому что у нее может быть обыск. Я кинула статуэтку в сумку и принесла домой. Ты ведь не говорил, что эту девушку убили статуэткой Будды. А на будущее, — спросила она, — ты все обещаешь мне говорить?