Заря цвета пепла
Шрифт:
— Где-то так.
Вокруг послышался шорох выхватываемых клинков.
— Нет, погодите! — крикнул Бонапарт.
Лис протянул ему трофейное оружие рукоятью вперед.
— Браво, браво! Впечатляет, — прокомментировал Наполеон.
— Да это так, шалости, — самодовольно отмахнулся мой друг. — Я ж вижу, они хорошие парни. Может, гладью вышивать умеют или, там, портки стирать. У каждого ж свои таланты.
Лица егерей приобрели характерный пурпурный цвет, точь-в-точь мантия византийских императоров.
— Составьте-ка мне компанию, почтеннейший гражданин…
— Серж. Серж Рейнар л’Арсо д’Орбиньяк.
— Жюно! — Генерал
— Портреты рисовать не мастер, но узнаю.
— Вот и отлично. А теперь пожалуйте в карету.
Глава 12
Когда становится очевидным, что цели не достичь, не меняйте цели, измените действия.
Я шел по улице Сен-Жак, знакомой мне издавна. Вероятно, и она теперь именовалась по-другому, но у вечно мятежных, вечно фрондирующих студиозусов, которые обитали в Латинском квартале на протяжении более чем пяти веков, как обычно, не было ни денег, ни желания менять таблички на домах. Вот и сейчас ватага с бутылками сидра в руках шла передо мной вдоль улицы, цепляя прохожих и горланя песню весьма фривольного содержания. Мне невольно припомнилась другая, не менее залихватская, которую некогда исполнял брат Адриен [43] . Я улыбнулся своим мыслям. Действительно, забавно было бы услышать от какого-нибудь прохожего: «Ба, погодите, да это же наш добрый король Генрих!» Впрочем, без институтского грима наше сходство не столь разительно, да и не время сейчас в Париже хвалиться сходством с монархом, пусть и давно почившим в бозе.
43
Подробнее в книге Владимира Свержина «Чего стоит Париж?».
Я нашел-таки старую «Шишку». Здание было перестроено, и, вероятно, не раз. Как гласила вывеска, здесь располагались гостиница и таверна, действующие аж с 1570 года. Нынешний владелец не стал уточнять, что в ту пору на месте условно-респектабельной гостиницы располагался бордель, и я, усмехнувшись, решил сохранить его маленький секрет. Волна ностальгических воспоминаний подхватила меня. Еще бы, совсем недавно по нашему летоисчислению и одновременно — много жизней тому назад, именно здесь выхаживал меня после тяжелого ранения и контузии верный лейтенант гасконских пистольеров Мано де Батц, впоследствии — сеньор крошечного замка Артаньян. Как любит говорить Лис, «много огненной воды утекло с тех пор».
Я зашел в таверну и сел за столик, до конца не понимая, что намереваюсь делать дальше.
— Чего желаете, гражданин лейтенант?
Передо мной стояла крупная девица с формами, коим отдали бы должное маэстро Питер Пауль Рубенс и вся его школа. Это был не мой тип женщин, однако стоило признать, что привлекательности и обаяния хозяйке заведения не занимать. Я почему-то сразу про себя решил, что это именно хозяйка, а не просто официантка.
— У вас есть кофе?
— А как же! Прекрасный кофе с Мартиники. Желаете с ликером? А то, может, по-венски?
Я, не отрываясь, смотрел на девушку.
— Просто кофе, покрепче… Простите, сударыня, вас, случайно, зовут не Жозефина?
— Нет,
Я помотал головой. Не говорить же собеседнице, о какой Жозефине я вспомнил в эту минуту.
— Странно, месье. — Хозяйка пожала плечами и отошла за кофе. Минут через пять она вернулась с моим заказом. — Желаете еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо.
— Месье кого-то ожидает?
— Нет.
— Кого-то разыскивает?
— Ну да, — пошутил я, — некоего господина де Батца. Быть может, вы знаете такого?
— Не знаю, — явно поперхнувшись, выдавила девушка и тут же отскочила.
— Что за ерунда? — пробормотал я себе под нос, глядя вслед Мадлен.
Конечно, времена и миры порой устраивают презабавные совпадения, но таких на моей памяти еще не бывало. Хозяйка «Шишки» явно знала «некоего господина де Батца»!
Я допил кофе, бросил монету на стол и вышел. Сидеть здесь долее не было смысла. Мадо так и не показалась из маленькой комнаты за стойкой, доверив зал какой-то прислуге. Раздумывая, не снять ли мне на всякий случай номер в этой гостинице, я отправился в штаб генерала Дарю, отдать многострадальный пакет. Это была возможность моей натурализации в Париже. Пренебречь ею было бы неразумно.
Углубленный в свои мысли, я вышел на старую набережную Ла-Валлетт и вдруг испытал странное ощущение — тяжесть взгляда между лопаток. На набережной, как всегда, суетились торговцы голубями, нахваливая свой товар. Впрочем, каждому парижанину известно, что покупать их здесь — легчайший способ заразиться одной из множества препротивнейших болезней. Однако в Париже всегда много приезжих, обремененных безденежьем.
Остановившись возле одного из торгашей, я сделал вид, что рассматриваю птицу, и, кивая в такт уверениям, что лишь такой знаток, как я, мог отобрать самый превосходный экземпляр не только на этой набережной, но и на всем побережье Сены, вглядывался в лица тех, кто до этого двигался позади меня. Один из фланировавших по набережной мужчин, по виду голодранец, заметив мой интерес, вдруг как-то суетливо свернул в подворотню, точно внезапно припомнив, куда идет.
Ба, да за мной следят! Причем неумело. Забавная новость! Неужели обещанные Лантенаком «глаза»? Я активировал связь.
— Лис, за мною хвост.
— А передо мною четыре.
— В каком смысле?
— Ну, я в карете еду.
— Ты можешь не дурачиться?
— А шо мне с этого будет?
— Послушай, тут какая-то несусветица, которой я не могу найти внятного объяснения.
— Ни фига себе раскладец! А шо, такое бывает? Ты мне скажи, из волн Сены всплыла Атлантида?
— Нет, я был в «Шишке», там хозяйничает девушка, страшно похожая на толстуху Жози.
— Тоже мне невидаль. Может, она ее пра-пра-пра, уж не знаю, в какой степени, внучка?
— Может быть. Скорее всего, так оно и есть. Странно другое. Она, как мне показалось, знает господина де Батца.
— Д’Артаньяна? Нашего? Или того, что у Дюма?