Заря и Северный ветер. Часть III

Иванова Виктория

– Я… я слушаю…

– А Васька слушает да ест. Ещё раз: Фомин. В стационар пока не переводим. Я поменял антибиотики. Смотрите за ним. Меня смущает температура тридцать девять.

Ирина кивнула и сделала пометку.

– Очень смущает…

– Поняла.

Назначенных Анатолием Евгеньевичем антибиотиков не оказалось ни в процедурном, ни на складе. Всё утро Ирина по выстроенному графику носилась с пациентами, одновременно пытаясь решить, что делать с Фоминым. Как мячик, она отлетала от одного кабинета к другому. Ближе к обеду уже в отчаянии она повысила голос на старшую

медсестру, требуя указанный доктором препарат.

– Заказали, – рявкнула в ответ Людмила Яковлевна. – Раньше десяти дней не жди.

– И что делать?

– Старые колите.

– Но их отменили… У него температура тридцать девять!

– Ну давай теперь консилиум соберём по этому поводу. Иди к Горбачёву.

От Анатолия Евгеньевича Ирине тоже досталось.

– Ксаночка, я перезвоню, у нас тут снова полнейший Мозамбик, – закончив разговор с женой, он положил трубку и раздражённо посмотрел на Ирину. – В этой больнице будут когда-нибудь лекарства или нет?

Ирина поджала губы и обиженно дёрнула плечом: не она же занимается медицинским обеспечением, а всех собак спустили на неё.

– Не знаете? А кто знает? – Анатолий Евгеньевич покачал головой и принялся выписывать новый рецепт. – До чего дошёл прогресс! Скоро святой водой и подорожником будем лечить.

Разобравшись наконец с Фоминым, она отправилась на обед, на него у неё оставалось всего десять минут. Вся эта суматоха напомнила Ирине её работу в травматологии. Вот поэтому после колледжа она ушла из профессии: из-за постоянной неразберихи, ругани и дефицита медикаментов. Ирине приходилось за свои деньги покупать не только канцелярию, но и бинты. Бинты для травматологии! И всё это при мизерной зарплате и изматывающей работе на ногах.

– Девушка, подойдите сюда.

Незнакомый начальственный голос резанул слух – Ирина настороженно остановилась посреди коридора. В дверях палаты, за которую отвечала её напарница, стояла тучная женщина с желтоватой сединой в корнях волос. Посетительница бесцеремонно взяла Ирину за локоть и протолкнула в комнату.

– Что это? – грубо спросила она, указывая на сухонького старичка.

Ирина непонимающе оглядела его и постель – простыни перестелены, пациент в стабильном состоянии.

– Вы оглохли? Что это, я вас спрашиваю?

В груди Ирины вдруг вспыхнуло что-то злое и ядовитое.

– Пациент? – иронично предположила она.

– Вот это что такое? – женщина схватила руку старика и затрясла ею перед лицом Ирины.

– Наташенька… – слабо зашамкал пациент, глядя водянистыми бесцветными глазами на дочь. – Наташенька…

– Почему у него такие длинные ногти?

– Это естественный процесс. Я не могу его остановить.

– Подстригите.

– Э-э…Извините, но я не заканчивала курсы маникюра и педикюра.

– Наташенька…

– Вы в курсе, кто мой отец? – распалялась Наташенька, продолжая дёргать узловатую руку. – Он ветеран труда! Войну пережил! Я сейчас пойду к главврачу – и ты вылетишь отсюда, как пробка.

В одно мгновение разгоравшийся внутри Ирины огонь погас. С чувством глубоко разочарования она посмотрела в глаза этой женщины, так нелепо

смакующей свою крохотную власть, затем развернулась и молча зашагала к двери. Ей было всё равно, напишет посетительница жалобу или нет, дойдёт ли до главврача. Но вот из головы никак не выходил этот старик. Его тонкие обессиленные руки так и стояли перед её глазами, а слабый голос, повторявший имя дочери, звучал в ушах. Ирина постаралась купировать в себе стыд и жалость, но не смогла. Перед тем, как уйти в комнату отдыха, она отыскала напарницу и поделилась случившимся.

– Она чё сама не может подстричь отцу ногти? – перестилая больного, сварливо отозвалась бойкая Тамара.

Ирина не знала, что сказать.

– Зачем Горбачёв его тут держит? Он уже бегает. Пусть долечивается в стационаре или дома. Ногти! Ишь какие! Ладно, разберусь я.

За обедом Ирина отвлеклась на «Розетку», сочиняя оправдание для обидевшегося Яруллина.

«Извинениями не отделаешься, Никитина. С тебя теперь свидание» – молниеносно отреагировал тот.

Подбирая нужные слова, Ирина потёрла висок и поморщилась.

«Не получится. Ближайшие лет девять-одиннадцать у меня расписаны: учёба и практика», – написала она и поставила смайлик.

«Сдурела что ли? А семья? Дети?»

«Дети будут на практике и на работе».

«Ты что из этих? Ну, которые против детей».

«Чайлдфри? Они не против, просто не хотят детей. Я не из них. Пока меня интересует только учёба».

«Всё с тобой понятно».

Не придумав больше ничего, Ирина закрыла сообщения и набрала новый номер Любы. Подруга очень удивилась этому звонку и сначала даже испугалась, не случилось ли чего.

– Всё хорошо, – не очень убедительно заверила её Ирина, машинально помешав остывшую неаппетитную уху. – Просто время появилось, вот и позвонила. У меня сегодня сутки.

– Не нравится мне твой голос… Точно всё хорошо?

– Точно.

– Как день рождения отметила?

– С одноклассниками. Мы встречались в клубе…

– А говоришь времени нет, – с шутливой укоризной перебила Люба.

– Да лучше бы дома осталась. Мне в понедельник латынь сдавать.

– Отдыхать тоже надо. Загонишь себя – и привет нервный срыв. Нельзя постоянно зубрить. Ты знаешь, что мозг от перегрузки защищается и перестаёт воспринимать информацию?

Ирина шумно вздохнула.

– Ладно разберусь. Люба, меня вчера такой таксист подвозил… – она закинула голову и мечтательно посмотрела на потолок. – Приятный, с чувством юмора. Светленький – как я люблю!

– Но?

– Он женат.

– В таких случаях моя тётя всегда говорит: «Любви все возраст покорны, но в нашем всех нормальных уже разобрали». Ладно, не мужниной единым, как грится… Ой, Андрей! Не тыкай меня! – Люба засмеялась. – Не парься, будет у тебя ещё свой Джим 8 . А мы тут ремонт затеяли. То ещё испытание! Решили, если ни разу не поссоримся – поженимся.

8

Джим – герой сериала «Офис».