Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной
Шрифт:
С каждым днем усиливаясь, конфликт с командиром полка перерастал в открытый бунт. Подобные ситуации во время войны были не редкостью в частях, воевавших на переднем крае. Например, у разведчиков непопулярных командиров частенько находили убитыми выстрелом в спину. В тыловой летной части такой бунт был совершенно невероятным, небывалым ЧП. Тем не менее, проанализировав ситуацию, ему легко найти объяснение. Лучшие советские летчицы своего времени, которых призвала в боевую авиацию и воодушевляла своим примером героическая Марина Раскова, испытали страшное унижение, получив себе командира, которая даже не освоила самолет, которым был оснащен полк, оставшись вместо фронта в тылу, в то время как намного менее опытные истребители-мужчины отправлялись на передний край. Подчиняться человеку, которого не уважали и считали трусом, для них было невыносимо. «Майорша», как они ее неприязненно звали между собой, старалась прибрать личный состав полка к рукам, запугивая их, но справиться с летчицами не могла. Подогревало страсти и то, что полк ночных бомбардировщиков уже отправился воевать.
Глава 10
Жди
В конце мая полк ночных бомбардировщиков сделал прощальный круг над Энгельсским аэродромом. Впереди летела Раскова, которая решила, что сама поведет их на Юго-Западный фронт, а потом вернется к своему полку в Энгельс. Саратовские комсомольцы подарили девушкам на прощание баян, который, сразу попав в крепкие руки Нины Даниловой, потом всю войну поднимал настроение ей и ее товарищам.
Столько об этом мечтали, столько готовились, а красивым, как на картинке, строем долететь до места не вышло. Все было испорчено, когда, увидев советские истребители, прилетевшие их прикрыть, девушки с непривычки перепугались, приняв их за немцев, и смешали строй. Это на долгое время стало поводом для насмешек. Инцидент Расковой не понравился, и она, с характерной для нее склонностью толковать события в желаемую сторону, писала о нем Милице Казариновой следующее: «…Из Сталинграда вылетели под прикрытием “чаек” [истребителей И–153]. Они нас провожали долго, так как Яки в это время играли с “мессерами” за облаками. Пришлось всех тащить бреющим. При этом был встречный ветер и жуткая болтанка. Досталось народу крепко… Перед Морозовской нас снова встретили “чайки” и прикрывали нашу посадку…» Раскова замечала дальше, что «вообще девчат не узнать. Все вдруг стали военными, чего нельзя было сказать о них в Энгельсе…». [162] Она собиралась, проводив ночных бомбардировщиков «до самого места», залететь на день-два в Москву к дочке и матери.
162
Ракобольская И. В., Кравцова Н. Ф. Указ. соч., электронная версия.
Прощаясь со своими воспитанницами, Раскова сказала трогательную речь, пожелала им получить ордена и стать гвардейцами. Говорила, что они должны доказать, что женщины могут воевать не хуже мужчин, «и тогда в нашей стране женщин тоже будут брать в армию». [163] Воспитанницы, как всегда, впитывали каждое слово. Никто из «ночников» больше Раскову не видел, но для большинства из них она стала эталоном на всю дальнейшую жизнь — и военную, и мирную. И через много лет, превратившись из отчаянных девчонок в военной форме в обычных женщин, они, сталкиваясь с серьезной задачей или испытанием, вспоминали слова Расковой: «Мы все можем», ставшие и их девизом.
163
Там же.
Командующий 4-й воздушной армией, красивый сорокалетний генерал Константин Вершинин, принял Раскову и Евдокию Бершанскую приветливо и расспрашивал их о личном составе. Его особенно волновало, умеют ли летчики летать в лучах прожекторов и могут ли производить посадку по сигнальным фонарям без подсвечивания посадочных прожекторов — в этом случае, не видя земли до последнего момента, приходилось постоянно следить за приборами. Садиться по сигнальным фонарям они умели, а летать в ослепляющих лучах прожекторов им еще не приходилось. С этими проклятыми прожекторами, дезориентирующими, делающими маленькие самолетики мишенью для немецких зениток и ночных истребителей, им очень скоро пришлось столкнуться.
Вершинин передал 588-й полк в дивизию полковника Попова, которому полк У–2 был нужен как воздух. Тем не менее Попов совершенно не обрадовался, узнав, что «покупает» женский полк. «В чем мы провинились? Почему нам присылают такое пополнение?» [164] — спрашивал он. Приехав познакомиться с полком, Попов сначала молча и мрачно шагал от одного самолета к другому, а потом с трудом сдержал смех, когда девушка-часовой, чтобы его приветствовать, переложила винтовку из правой руки в левую. При знакомстве с Расковой и Бершанской Попов был «невесел и молчалив». «Ну что же, товарищ полковник, покупаете?» — спросила Раскова в свойственной ей полушутливой манере. «Да, покупаю», — ответил Попов, помолчав. Выбора у него не было.
164
Ракобольская И. В., Кравцова Н. Ф. Указ. соч. С. 26.
Дивизия Попова поддерживала советские войска, оборонявшие небольшую часть Украины, еще не оккупированную немцами. Снова, как и в Энгельсе, вокруг бесконечно, насколько хватало глаза, лежали степи, казавшиеся Гале Докутович скучными после дремучих лесов и зеленых полей Белоруссии. Здесь, в Донбассе, около Ворошиловграда, пейзаж состоял из огромных плоских полей, разделенных тонкими полосами высоких тополей или оврагами, мутных «ставков», где разводили рыбу, деревенек с маленькими белыми домиками. Единственными возвышениями рельефа были странной формы холмы, стоящие по одному там и тут, — горы породы, вынутой из шахт. Кончался май, и даже такая непривлекательная местность казалась красивой. В поселке Труд горняка под Краснодоном, который стал первой точкой их фронтового пути, в густой траве цвели ромашки, пели птицы. Девушек
После того как немецкие армии групп «Юг» и «Центр» смогли в сентябре 1941 года окружить юго-восточнее Киева основные силы советского Юго-Западного фронта, потерявшего из-за этого убитыми, пропавшими без вести и, главное, взятыми в плен более шестисот тысяч человек, немцы осенью начали наступление на Донецкий угольный бассейн. [165] Донбасс играл очень важную роль в планах Гитлера: до войны он давал шестьдесят процентов советского угля, сорок процентов чугуна и двадцать три — стали. Гитлер считал, что исход войны будет зависеть от овладения этой территорией — между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Северского Донца. Потеря советской стороной донбасского угля должна была, по его мнению, лишить ее возможности выдержать войну в экономическом отношении. [166]
165
Быков К. Киевский котел. М., 2008. С. 457.
166
Манштейн Э. фон. Утерянные победы. М., 2012. С. 187.
После Сталина немцы, продвигаясь к своей следующей важной цели — Ростову-на-Дону, — 8 октября неожиданно для русских взяли крупный порт Мариуполь на Азовском море, а 17 октября, после незначительных столкновений с советскими войсками, еще один большой портовый город — Таганрог. Защищавшие Донбасс обескровленные советские армии пополнили свежими дивизиями, набранными с бору по сосенке из местного населения (так как местные мужчины почти поголовно были шахтерами, эти дивизии получили название «шахтерских»). Продвижение немцев замедлилось из-за осенней распутицы и истощившихся запасов горючего, но Гитлер настоял на продолжении наступления, и 21 ноября был взят Ростов-на-Дону. Через неделю его снова, пролив много крови, отбила Красная армия: у немцев не хватало сил, чтобы удержать город. Немецкие армии всю зиму простояли на укрепленном рубеже вдоль реки Миус и весной начали наступление со свежими силами. Планировалось, овладев Ростовом-на-Дону, одновременно открыть себе путь на Кавказ и получить плацдарм для наступления на Сталинград. Бои на Южном фронте возобновились с новой силой.
Первым заданием женского бомбардировочного полка стала борьба с немецкими частями, наступавшими на ростовском направлении. Требовалось уничтожать склады их боеприпасов и горючего, автотранспорт и живую силу. Немецких солдат, если их не удастся уничтожить, нужно было деморализовать, лишить сна и отдыха ночными бомбежками. Еще несколько дней назад Галя Докутович, все так же сердясь на кокеток в военной форме, писала о них, подражая Пушкину:
…В то время в утреннем уборе Галина Корсун красит брови. За ней Горелкина спешитРазрисовать свой внешний вид… [167]
Теперь все изменилось: Галя сердилась уже на то, что их аэродром подскока (аэродром ближе к линии фронта, предназначенный для кратковременной стоянки с целью увеличения дальности полетов), по ее мнению, находился слишком далеко от линии фронта, и на то, что первые боевые вылеты были, как ей показалось, тренировочные, с учебными целями. На других летчиц и штурманов первые боевые вылеты тоже не произвели большого впечатления. Над целью в них никто не стрелял. Прошел слух, что, не доверяя, им дали слабо укрепленные цели, так что получился обычный тренировочный полет. Когда в ту ночь из своего второго вылета не вернулись командир эскадрильи Люба Ольховская со штурманом Верой Тарасовой, все были уверены, что возникла неполадка в работе самолета и они сели на вынужденную посадку. С Любой Ольховской, самой смелой, самой опытной летчицей во всем полку, не могло ничего случиться. Скоро они появятся. Но Ольховская и Тарасова не вернулись. Шло время, а их судьба все оставалась неизвестной. «До этого времени их нет», — писала Галя. Оказалось, что летчики соседнего летавшего на У–2 полка, «братского», видели, как какой-то самолет обстреляли зенитки. «Что, где — ничего не известно. Летчики (браточки) видели, что один самолет попал в свет прожектора. По нему открыли огонь вражеские зенитки. Самолет дал сигнал “я свой”, видимо, принял вражеские прожекторы за наши… Тяжело первый раз думать о том, что подружки не вернутся…» Что с ними могло случиться, если они попали в плен? «Дорогие подруги, — писала Галя, восхищавшаяся Любой Ольховской. — Как много вы пережили, если и правда попали к врагу». Несколько дней Любу и Веру ждали, отказываясь верить в плохое. Как только над аэродромом появлялся самолет, все скорее бежали смотреть, «может, это комэскина машина». [168]
167
Докутович Г. Указ. соч. С. 24.
168
Докутович Г. Указ. соч. С. 24.