Защита Гурова
Шрифт:
– Заткнись, милая! – От страха у него свело горло и получился рык, переходящий в визг. – Шефу я скажу, что к твоей матери в Свердловск… тьфу, в Екатеринбург лечу. А отпускные я тебе все до копеечки отдам, чтобы в бабьей голове шальные мысли не шастали.
На следующий день он оформил отпуск, начальство не возражало, однако и быстро не получилось. Пришлось ждать, то одной подписи не хватало, то другой.
А к вечеру сотрудники потребовали свою законную бутылку. Ну, отпускную выпивку в России никто не мерил, потому вышел Терехов на улицу лишь в девятом
Вердин воспринял доклад об успешном выполнении задания с удовлетворением, однако задумался. Почему мент четверых свидетелей спрятал, а самого для себя важного оставил без прикрытия? Наверняка сыщик с Тереховым толковал, конечно, расколол, мог исповедь паскуды записать на пленку. Очень возможно. Терехов – покойник, идентифицировать голос невозможно, но любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого. Если адвокат, старый пень, добьется рассмотрения дела в кассационной палате Верховного суда, то, сколько дегтем мента ни мажь, смертный приговор чеченцу отменят и все полетит к черту.
Виктор Олегович Вердин, несмотря на свою молодость, был человеком спокойным, последовательным и упрямым. У него имелся против Гурова очень сильный ход, но один патрон – последний патрон, и стрелять следует лишь в безвыходном положении. Пока займемся свидетелями, решил Вердин. Человека спрятать трудно, подготовить место лежки у Гурова не было времени, он находился в цейтноте, следовательно, использован нетрадиционный ход. Если трюк придумал человек, значит, другой человек способен трюк разгадать.
С Коноваловым ситуация понятна, судя по всему, патовая. Оперативники Вердина давно искали людей из преступного мира, годных для вербовки. Примерно пять месяцев назад натолкнулись на внешне вполне добропорядочного гражданина Василия Гавриловича Коновалова. Человек только разменял пятый десяток, живет пристойно, женат, двое детей, служил в Афгане. Но когда гэбэшники примерного семьянина копнули поглубже, быстро выяснили, что примерный семьянин в Афгане не служил, а сидел в зоне, дети не его, а женщина, у которой Коновалов живет, с которой не расписан, московской прописки не имеет.
Вердин начал готовить человека на вербовку, тут закрутилась история с чеченским «террористом», решили, что Коновалов вполне подходит, подсунули в качестве свидетеля. Однако вчерашние ловцы интеллигентных пособников всех разведок мира и других инакомыслящих плохо разбирались в психологии уголовника, начали работать с ним с позиции силы, озлобили, после чего он и брякнул сгоряча: все дело липовое и сплошная туфта.
Василий Коновалов ушел с «концами», но Вердин не сомневался – уголовник скрылся, не станет работать ни на кого, и на ментовку в первую очередь. А искать его следует в какой-нибудь преступной группировке, а скорее всего на Кавказе, среди наемников. В общем, он отрезанный ломоть, о нем следует забыть.
С Тереховым благополучно
Если бы Вердин был эмоциональнее, хлопнул бы себя по лбу. Актриса, на которой сыщик никак не женится! Театр! Кино! Но главное, конечно, актриса. Ох, напрасно ты, мент, ввязался в драку, имея в руках такую хрупкую штучку. Можно ведь и разбить ненароком.
МУР уперся, своих секретов не выдавал, так было установлено издавна. Министерство может требовать папки с разработками, проводить свои бесконечные проверки, но агентура – дело святое. Если оперативник уперся, у него и министр ничего не узнает. Конечно, Станислав Крячко вроде бы свой, но розыскники, которые его хорошо знали, из МУРа почти исчезли. Одни устали, ушли на пенсию, иных соблазнили деньгами коммерсанты, а несколько человек просто померли.
Как опер-важняк, полковник главка, Станислав в данном деле шансов на успех не имел. Нужен был человек, не просто слышавший о Крячко, не раскланивающийся с ним в коридоре, а приятель, перед которым можно открыться. Сложность заключалась еще в том, что агент, разрабатывавший в свое время Тимура Яндиева и шепнувший чеченскому парню имена его родственников, безусловно, состоит на связи не у рядового розыскника, а у одного из начальников. И человек этот коррумпирован, а если забыть иностранные слова, так просто куплен с потрохами или запуган гэбэшниками до смерти.
Начальника МУРа Станислав лично не знал, он был для генерала лишь паркетным шаркуном из министерства, который болтается по кабинетам, мешает людям работать. Гуров друга торопил, очень рассчитывал, что через выявленного предателя выйдет на интересную оперативную информацию, хотя почти не сомневался, что упрется в человека уровня Вердина, а выше их не пустят.
– Лев Иванович, сдаюсь, я мелко плаваю, идем на поклон к генералу.
– Ты в отпуске, не отрывай друга от дела, – ответил Гуров.
– Сегодня воскресенье, Петр, возможно, дома, звони, приглашай на обед, скажи, я заеду.
– Полагаешь, это честно? – Гуров сопротивлялся из упрямства, отлично понимая: если Станислав запросил помощи, значит, она необходима.
Совершенно неожиданно Петр Николаевич приехал на квартиру Гурова в отличном настроении. Оказалось, что супруга генерала уехала на целый день к приболевшей подруге и он изнывал от безделья.
– Ну, господа разбойнички, – потирая широкопалые ладони, ухмыляясь, говорил Орлов, прохаживаясь по квартире, – рад вас видеть, доволен, что вы заперлись в сортире и не знаете, как из него выбраться.