Защита от дурака
Шрифт:
— Гордись, Бажан, за вчерашний вечер твое телечучело заказывали 41 тысячу раз.
— А ваше? — в тон спросил я.
— Я чуть популярнее. По требованию президентов я вчера по ласкателю поносил демонстрантов. Битый час кривлялся. Сразу же после передачи полтора миллиона агломератов вдоволь потешились с моим чучелом. Я просматривал статистику. Впрочем, это не смешно.
«Битый час кривлялся» — что он себе позволяет! Но подобный тон характерен теперь для большинства моих коллег. Они словно спешат отречься от Защиты, показать, что относятся к ней не серьезнее, чем демонстранты всех толков, а работают — из чувства долга, без души. Сволочи. Позже мы им припомним.
СПЕЦИАЛЬНОЕ
Сегодня, на шестую попытку девятой пробы 222 ступени после Д.Р., мы, президенты Агломерации, объявляем:
— переигрывание президентов отменяется вплоть до нормализации положения;
— нюхание книг запрещается и приравнивается к нарушению условий Победившего Разума;
— любые действия, в том числе и словесные, против ЗОД приравниваются к нарушению Условий;
— невыход на работу равен нарушению Условий.
Хороша подачка — с книгами. Нюхатели уйдут в подполье, вот и все. На одну подачку — три пощечины. То-то будет!..
«СРОЧНО. Исключительно для служебного пользования.
Сегодня, на седьмую попытку 9 пробы 222 ступени после Д. Р., забастовали все базы космического заслона, кроме баз «Карлик» и «Смещение». Работники баз, совместно с звездными патрулями, требуют переигрывания президентов и свободы дискуссий».
Я поплелся к своему гаражу. Идти далеко. И вдруг я содрогнулся от кощунственной мысли: такое расположение гаражей подальше от жилищ способствует не только прогулкам на свежем воздухе, но и ограничивает скорость передвижения агломератов — пока добежишь от дома до своего гаража… Только на шиманах большие массы агломератов могут быстро передвигаться и представлять опасность. Защита оказалась крайне дальновидной… Вина моя и только моя, воистину вина.
На перекрестке с десяток агломератов сообща переворачивали опрокинутую шиману. Я скользнул взглядом по насыпи, перегородившей улицу. За углом лиловые разворачивали какой-то огромный неуклюжий предмет с длинным цилиндром.
Один из лиловых громко говорил:
— Они у нас узнают. Слышали, операторам дан приказ разрешать нам стрелять.
— Ну, врешь, — говорил другой. — Разрешение на выстрел дается по трем инстанциям. Они не позволят. Защита не позволит.
Рядом, не обращая внимания на лиловых, какой-то агломерат загружал шиману домашней утварью — в Аграрку бежит, сволочь.
«СРОЧНО, СТРОГО СЕКРЕТНО. Для оранжевых — начиная от триначальников и выше.
Сегодня, на 9 попытке 9 пробы 222 ступени после Д. Р., вышли из подчинения базы «Карлик» и «Смещение». Планета больше не имеет космического заслона. Система Защиты не допустит вооруженного вмешательства баз в дела Агло. Однако необходимо строжайше проверить соответствующие элементы Защиты, которые призваны подобное вмешательство не допустить».
На восьмую попытку девятой пробы, когда громадная база «Смещение» еще оставалась лояльной и внутри Грозди еще не вспыхнула паника, пришло невинное сообщение о странном случае в сто одиннадцатом городе.
Я обедал в служебной столовой вместе с приятелем из больничной инспекции. Я слушал его рассказы вполуха — меня вдруг впервые поразила роскошь нашей столовой. До этого умопомрачительный дизайн, который потребовал, несомненно, бешеных затрат времени и труда, вызывал у меня лишь приятные ощущения, стимулирующие аппетит. Теперь, когда многостраничное меню сменилось двумя строчками: «таква горячая сухая и таква холодная жидкая», стала заметна и помпезность зала, защемило от контраста со столовыми для лиловых, где теперь, по
— … и больной перестал быть…
— Как? — встрепенулся я. — Больной перестал быть? С ума сошел! У нас нет неизлечимых болезней!
— Если агломерата полоснуть лучем — надвое, то никакие припарки и замены органов не помогут, — иронически усмехнулся мой собеседник. Впрочем, он тут же нахмурился. С досадным опозданием смысл происшедшего дошел и до него. — Ты советуешь донести по начальству?
Таким образом, я одним из первых узнал об эпидемии добра. Мгновенное расширение эпидемии, ставшей уносить сотни жизней, заслонило от миллионов зловещие события на базах.
Уже на четвертую попытку эпидемии резко сократилось число демонстрантов. Еще через две пробы медики не справлялись с уборкой тысяч переставших быть.
Вот к чему привели неурядицы из-за действий преображенцев. Мое сочувствие семьям погибших усугублялось тревогой за состояние хозяйства Агло: число прогулов возрастало, даром, что мы применяли жесточайшие меры. Агломераты боялись выходить из домов и контактировать с посторонними.
Болезнь начиналась с проявления синдрома добра. Агломерат, прежде тащивший все в дом, внезапно приглашал друзей, знакомых и раздаривал им свои вещи. Те растаскивали все, бывшее у него в квартире, оставляя голые стены. Супруг или супруга, прихватив детей, бежали от обезумевшего. Больной вел себя при этом спокойно, логично, только приговаривал: ему-де надоело жить для себя, обилие вещей не сделало его счастливым, а нахапанные им вещи еще могут доставить радость другим. Затем агломерат выходил на работу и все положенное время трудился до седьмого пота, причем с готовностью выполнял работу и за товарищей, приказы начальства беспрекословно и творчески воплощал в жизнь. После работы шлялся по знакомым и предлагал свои услуги, соглашаясь на любую работу, даже достойную только роботов. Постепенно он утрачивал спокойствие и начинал кричать: нужно любить друг друга, жить только ради других, помогать друг другу — именно в этом состоит Духовная Революция. Впервые упомянув Д. Р., агломерат входил в раж, у него появлялась пена на губах. Он принимался что-то объяснять, но уже совсем непонятно — только слышалось: «Духовное!.. Чистота!.. Братцы!.. Мы одной крови!.. Берите все!» На третью-четвертую попытку больной пытался раздать нуждающимся части своего тела — начиналась агония.
Светила медицины установили, что причина болезни — накопление огромного количества вещей во время беспорядков. Агломераты привыкли к тому, что вещи принадлежат обществу, в любой момент на складе можно получить или заказать все необходимое от бытовых мелочей до сложнейших приборов. Продолжительные беспорядки, нехватка то того, то другого, а затем экономический кризис вызвали истерические настроения, все стали запасаться всем, чем только могли. На определенном этапе у агломератов заговорила совесть. Неурядицы способствовали нарушению гигиенических норм, а вирус завезен из космоса в связи с забастовкой заслона. О заслоне — это поклеп, я думаю. Первый больной погиб восьмого, то есть заболел до заварушки на базах.
Болезнь передавалась при контакте — через уши. Поэтому агломераты заткнули уши ватой. Теперь больные могли сколько угодно нести свой бред.
Вещи больных уже никто не растаскивал: тогда они выбрасывали их на улицу. Вещи — горы, груды самых разнообразных предметов от такворезок до мебели — валялись на улицах рядом с насыпями и баррикадами. Больные таскали вещи от одного запертого подъезда к другому, пока врачи вместе с патрулями не забирали их.
Как только кто-то на службе принимался усиленно работать, не отлынивал от своих обязанностей, корпел над заданиями, окружающие понимали, что он болен, и посылали за медшиманой.