Защитник и Освободитель
Шрифт:
— Езжайте до места. Разгружайтесь, я скоро, — скомандовал Рус и тихо сполз с крытой повозки.
«Богиня удачи на моей стороне! Спасибо тебе, родная…», — думал он, прячась за поворотом в ожидании неспешно едущего всадника.
Адыгея приметил два статера назад и обрадовался донельзя. Вот кто дернет за веревочку (в буквальном смысле — все четыре клина привязывались к одному шнуру) и вот кого не жалко. Рус предполагал, что оккупанты землю будут рыть, ища стрелявших воинов. Как впоследствии выяснилось — ошибся. Сильно они напугались.
— Адыгей! — воскликнул он, улыбаясь
Единорог встал на дыбы, уловив испуг хозяина, и развернулся было бежать, но надо отдать должное смелости молодого «волка» — он быстро успокоился сам и успокоил животное.
— Каган!? — сказал он, ссаживаясь с кобылы одновременно соображая как себя вести.
Адыгей никого не извещал о появлении нового «ночного князя» на земле Тира. Это очень высокое звание в среде «ночных и степных волков» и лезть к ним в разборки, а он не сомневался, что они последуют — верная смерть. К тому же Каган предупредил о молчании и молодой «наводчик» ему поверил. Справиться с «великим» Озгулом, авторитетнейшим «ночным князем» — дорогого стоит. Слухи о разборках заставили себя подождать, но в конце концов докатились-таки до провинциального Далора.
В Эолгул прибывает меститопольский «ночной князь» Каган. Адыгей не удивился схожести прозвищ, оно было популярно в «ночной» среде. Пошел по своим делам за город на чью-то виллу, зачем-то «взяв на прокат» шамана у местного «князя», и сгинул. Точно так же, как Озгул — бесследно. Вилла вскоре выяснялась — «Закатный ветерок» и проживали в ней «свалившиеся с Селены» богатеи очень уважаемые новым князем. Настоящим, не «ночным». Эолгульский «ночной князь» заочно «простил» пропажу своего шамана, сделал вид, что ничего не случилось и с месхитинцем. Возмущения из Месхитополя не дождался. Ну и славно.
Ловкий мошенник, работник «на доверии» быстро понял что к чему и… успокоился. Кафарец решил «обрубить ночь» — его право. Такие случаи среди «ночных князей», обычно пожилых людей, не редки. Только надо доказать это право. Каган, несомненно, доказал. И вот, неожиданная встреча.
«Не до конца обрубил ночь? — лихорадочно соображал Адыгей, — Ладно, сейчас точно не убьет, а там посмотрим…».
— Я ждал от тебя весточку, Каган, видят боги, ждал! — говорил Адыгей, осторожно позволяя «ночному князю» себя обнять. «Боги! Я не обманул, вы знаете, что я первое время ждал!», — мысленно молился и… боялся. Вот-вот кольнет неприметный стилет… обошлось.
— Верю я тебе, верю, успокойся. Никому не говорил обо мне, хвалю, — сказал Каган, по-прежнему улыбаясь, отстраняясь от «волка», — передавай привет Эльвирии, разрешаю.
У Адыгея сердце ушло в пятки. Единственная его любовь, любовь всей его жизни, о которой не ведал никто из «ночной» братии, жена богатого купца — перекупщика, а тут…
«Откуда!? — молча возопил он, — но если он хоть пальцем посмеет… не посмотрю, что „ночной князь“»! — он невольно положил руку на рукоять кинжала.
Вдруг улыбка Кагана неуловимо перетекла в знакомый звериный оскал:
— Расслабься, не нужна она мне. Мне нужен ты. — Рука «степного волка» продолжала сжимать кинжал и Рус убрал своего «хищника».
— Проведешь меня к себе в гости? На пару статеров, там все объясню.
«Волк» хмуро повел Кагана к себе. В каких бы расстроенных чувствах он не находился, головы не потерял; заметил, что «ночной князь» шел подозрительно уверенно. Провел его мимо ворот своей усадьбы, как он явственно замедлил ход. «Знает, где я живу! Он все знает…», — настроение, разумеется, от того не улучшилось. Унял разбушевавшихся собак и пригласил «князя» в свой небольшой дом, ничем не отличавшийся от соседних:
— Проходи, Каган.
— Ну-у, Адыгей! Не надо так грустно! Переступая порог сего дома, веду за собой Память Предков! Пусть пошлют они хозяину только удачу и оградят от несчастий! — произнес длинную полузабытую формулу «гостя с добрыми намерениями» и вошел в дверь. Полагалось откидывать полог юрты, но пойдет и так.
Коренной тиренец сам в точности не помнил этот обычай, поэтому невольно удивился:
— Каган, ты вроде кафарец? — заговор сделал свое волшебное дело — «волк» успокоился.
— Я - этруск, Адыгей, если ты слышал о таком народе, но жил в Кафарии. Теперь решил обосноваться в Тире навсегда, а значит выучил язык и обычаи своего нового народа. «Обрубил ночь». Конечно, кое-какие связи остались, но ты не представляешь, кем я стал! Старые знакомства так, на всякий случай. Не тебе объяснять, как трудно вырваться из «ночных» песков… вином угостишь?
Налил. Предложил сесть за стол и слушал все более и более заинтересовано.
— …вот так, «степной волк». Ты же по степи в основном, не по городу? Я зять Пиренгула. Удивлен, чего это я разоткровенничался?
Адыгей криво ухмыльнулся.
— Не переживай, это я не перед твоей смертью все тебе разжевываю. Язык у тебя на привязи, не расскажешь… — и замолчал, безразлично глядя не собеседника.
«Сволочь! — всколыхнулось в голове молодого „волка“, — снова на Эльвирию намекает!.. Но откуда узнал, откуда!?»
— Видят боги, ничего я твоей зазнобе не сделаю, не кровожадный я, — отмахнулся Рус, словно услышав эти мысли, — я же по делу к тебе.
— Это я давно понял, Каган, — переживание за женщину добавило ему смелости.
— Адыгей, я уже говорил, что меня зовут Рус и больше никак, — выделил последнее слово, — я «обрубил» и тебе советую. Да-да, не удивляйся, — если честно, бывший Земной браток и сам не ожидал такой длинной беседы.
Поразило его сильное светлое чувство в памяти Адыгея. И он страдал и она. Давно бы мог ускорить смерть её мужа, а не делал этого. Из-за банальной веры, что так счастье не обретешь — Боги и Предки, возможно, и закроют глаза, но сам-то не забудешь. Такая странная совесть, направленная только на один образ. А крови на руках носил достаточно. Правда, все — воины либо стражники или «волки». «Кодекса чести» он не знал, так само собой выходило… как раз из-за того пресловутого кодекса, который забился в глубины разума, чем напомнил Русу полузабытого Вовчика. Конечно, тот с детства впитал и осознавал, что женщин и детей надо беречь, а здесь, увы, такого воспитания не водилось.