Защитник

Нивен Ларри

Бреннан обладал эйдетической памятью и великолепно умел улавливать тонкости.

— Частично это выражения зонников, — сказал он Рою. — Они знают, что живут в искусственной окружающей среде, и по отношению к ней они испытывают покровительственные чувства. Тот эпизод из «Самого короткого дня», где в Играма стреляют за то, что он бродил по траве, — это прямо взято из истории Дома. Потом вы познакомитесь с биографией Лифермора. Как и их похоронные обряды, это, вероятно, сохранилось с более давних дней. Вспомните, та первая сотня людей,

которые встретили смерть на Доме, все они знали друг друга, как вы знаете собственного брата. В те дни в этом мире любая смерть имела для всех большое значение.

— Да-а. Когда вас кладут, как… А кроме того, у них было много свободного пространства. Они не нуждались в крематориях.

— Верно. Бескрайняя и бесплодная страна. Бесполезная до тех пор, пока ее чем-нибудь не удобрят. Чем больше разрастались кладбища, тем яснее это показывало, что человек осваивает Дом. В особенности, когда там, где прежде ничего не росло, появились деревья.

Рой обдумал эту идею и решил, что она ему по душе. Что вы теряете? Во всяком случае, пока не появились Пак.

— Эти Гомеры, кажется, не особенно любят войну, — заметил он. — Мы должны будем успеть до того, как разведчики Пак обнаружат Дом, и подготовить их к войне. Любым способом.

Но Бреннан не счел нужным беседовать на эту тему.

— Все наши сведения наверняка устарели. Я не знаю, что из себя представляет Дом в настоящее время. Мы не знаем, чего хотят их политики. У меня есть некоторые идеи… Но сейчас, в основном, мы займемся разведкой. — Он хлопнул Роя по спине. Ощущение было таким, словно по спине ударил мешок, набитый орехами. — Радуйтесь. Мы могли бы вообще никогда сюда не попасть.

Когда Бреннан располагал временем, он становился многословным. Более того: он явно пытался приободрить себя. Это было хорошо: беседовать о Пак, восемь лет проведших в противоперегрузочных креслах. Но Бреннан был человеком по воспитанию.

Они играли в различные игры, используя аналоговые программы, заложенные в памяти компьютера. В шахматы, шашки, крестики-нолики и тому подобное все время выигрывал Бреннан. Но домино оказалось игрой, которой трудно научиться, но затем легко достичь вершин мастерства. В домино они играли постоянно. Бреннан все еще выигрывал чаще, чем его партнер, возможно, потому, что он мог читать по лицу Роя.

Они вели долгие беседы о философии и политике, о путях, которыми идет человечество. Они очень много читали. У Бреннана оказалась накопленной уйма материалов не только о Доме и Стране Чудес, но и обо всех остальных обитаемых мирах. Однажды он сказал:

— Я никогда не знал в точности, куда мне в конце концов придется вести свой поврежденный корабль, чтобы пополнить запасы воздуха и получить возможность для ремонта неисправностей, я и сейчас этого не знаю.

Спустя несколько месяцев Рой начал больше тренироваться и меньше спать. Он окреп. Его мышцы стали тверже, чем когда-либо прежде.

А корабли Пак приближались.

Держа

корпус прозрачным, они были невидимы, черные на черном небе. Они все еще находились слишком далеко, и не все излучения, исходившие от них, представляли собой видимый свет. Но при увеличении их можно было различить: вспышки гистерезиса в широко раскинутых крыльях таранного поля и маленькое ровное пламя двигателя в центре.

Через десять месяцев после того, как Рой вышел из стасис-поля, исходящий от лидирующего судна свет пропал. Минутой позже он появился снова, но сделался тусклым и мерцающим.

— Они перешли на стадию торможения, — сказал Бреннан.

Через час двигатель врага вновь источал ровное пламя. Линии бериллия сместились из голубой в красную часть спектра.

— Мне тоже пора приступать к повороту, — сообщил Бреннан.

— Вы намереваетесь с ними сражаться?

— Во всяком случае, с этой первой парой. И если я поверну сейчас, это нас выдаст.

— Выдаст?

— Поскольку поворот — под прямым углом.

— Послушайте, можете вы объяснить, в чем тут дело с этим поворотом? Или перестаньте о нем говорить.

Бреннан захихикал:

— Должен же я каким-то образом подогревать ваш интерес, верно?

— Что вы надумали: выйти на близкую орбиту возле черной дыры?

— Мои поздравления. Предложение дельное. Я обнаружил невращающуюся нейтронную звезду… Почти невращающуюся. Я бы не посмел войти в радиоактивный газ, окутывающий пульсар, но эта зверюга, кажется, имеет большой период обращения, а газовой оболочки лишена начисто. И она не светится. Должно быть, это старая звезда. Разведчики лишь с большим трудом смогут ее обнаружить, а я уже рассчитал гиперболу, идущую через гравитационное поле, по которой нас вынесет прямо к Дому.

По какой-то причине в словах Бреннана таилась опасность. А корабли Пак неуклонно подбирались все ближе. Через четыре месяца первая пара кораблей была уже видна невооруженным глазом: одинокая голубовато-зеленая точка на фоне черного неба.

Они наблюдали, как эта точка росла. Пламя двигателя корабля Пак сводило с ума приборы Бреннана.

— Не так уж плохо, — сказал Бреннан. — Разумеется, если хоть ненадолго выбраться наружу, это — смерть.

— Да-а.

— Мне хотелось бы, чтобы они подошли достаточно близко, чтобы испытать на них аппарат гравитации.

Рой, ничего не понимая, наблюдал, как пальцы Бреннана запорхали над пультом. Бреннан ни разу не показывал ему, как пользоваться этим новым оружием. Оно было крайне чувствительным, требовало хорошо развитой интуиции. Но спустя два дня голубовато-зеленый огонек погас.

— Получил свое, — произнес Бреннан с видимым удовлетворением. — Во всяком случае, замыкающий корабль — получил. Вероятно, он обрушился в свою собственную черную дыру.

— Так вот что делает ваше устройство: коллапсирует, но иначе, чем генератор гравитации, создающий гипермассу?