Зашвырнуть ключи

Михановский Владимир Наумович

Жаль, в корабле не было иллюминатора: Ив любил смотреть на Землю с высоты в несколько сот миль, когда реки – это синие жилы, горные массивы – белые кружочки, а города – туманные пятна, когда на глаз видна кривизна нашей планеты, говорящая о ее шарообразности. То, к чему человечество шло долго и мучительно, в течение веков, за что лучшие представители его были ввергнуты в темницы, брошены на костры… С высоты спутника шарообразность Земли была видна невооруженным взглядом.

Впрочем, любоваться в иллюминатор у Ива вряд ли нашлось бы время.

Читая

показания хитроумных приборов, способных уловить слабый вздох, доносящийся из глубин планеты, Ив подумал, какой огромный путь прошли науки о Земле. Далеко позади остались робость и мелкотравчатость первых исследований, наивные описания вместо проникновения в суть вещей. Теперь все науки о Земле сливаются в одну величественную науку о Голубой планете. Земля – единый объект, и ее учатся рассматривать в нерасторжимой связи с другими планетами, звездами, космосом. Ныне стремятся рассматривать взаимосвязь процессов – то, чего недопонимали раньше.

Впадина? Такая глубокая? У самого побережья? О, это интересно. Может быть, зонд врет? Проверим лазером. Нет, все сходится. Такой провал остался вне поля зрения геофизиков? Странно. Ив Соич внимательно проверил карту. Правда, побережье в районе впадины пустынно. Только в одном месте приютился крохотный рыбацкий поселок. Но исследовать глубины – не по части рыбаков.

Ив сконцентрировал внимание приборов на впадине. Под дном ее следовало ожидать богатейшее скопление тяжелых металлов.

Соич поставил крестик возле нанесенной на карту точки.

Очевидно, в обшивке спутника все же были микроскопические щели, в которые улетучивался воздух: дышать становилось все труднее. Так дышится, когда взбираешься высоко в горы, где воздух становится разреженным.

Мечтой Ива было принять участие в штурме земного ядра. Проникнуть в ядро планеты оказалось потруднее, чем разорвать цепи тяготения и вырваться в космос.

У Ива Соича была собственная теория земного ядра. Он считал, что в центре Земли – те же породы, что и на поверхности, Однако температура и давление в земных глубинах таковы, что эти породы изменены до неузнаваемости. Огромное давление способно раздавить атом, как кованый каблук – попавшуюся на его пути электрическую лампочку. Давление «сдирает» с атома оболочку электронов, обнажая ядро. В результате – не твердое вещество, не жидкость и не газ, а четвертое состояние вещества – плазма.

Соич не думал о времени. Если он мог стартовать, то приземлить спутник было не в его власти: посадка шара, производящего геофизическую разведку, осуществлялась автоматически. Сделав положенное число витков, шары с парашютами спускались в районе острова Энергии, откуда их и вылавливали.

Дышать стало больно – каждый вздох разрывал легкие. И, однако, он продолжал считывать показания приборов, нанося на карту точку за точкой. Он делал это до тех пор, пока приборы перед глазами не закружились в странной, все ускоряющейся пляске…

Служба наблюдения острова ни на миг не выпускала спутник

из поля зрения. Можно было, конечно, вызвать с материка спасательный корабль-перехватчик, но начальник геоцентра не хотел лишней огласки. К тому же, время между вдохом и выдохом Земли не истекло, и он хотел использовать для глубинной разведки по намеченному поясу любой шанс, даже самый ничтожный.

Речь шла о том, чтобы отыскать нужный участок для сверхглубинного бурения, подобного которому не знали геологи. За то, чтобы на пять лет раньше начать работы, начальник, не задумываясь, отдал бы Господа Бога и вечное блаженство впридачу.

Дежурный катерок рванулся в открытый океан, едва только над темным шаром расцвел огромный цветок парашюта. Сильная волна мешала пришвартоваться к спутнику. С трудом спасатели осуществили стыковку и отдраили люк.

Ив Соич был без сознания. Кое-как его привели в чувство. Ив и начальник геоцентра долго разбирали результаты полета. Особенно заинтересовала начальника глубокая впадина, обнаруженная Ивом у самого побережья, близ рыбачьего поселка.

– Ты настоящий геолог, – сказал, прощаясь, начальник.

В его устах это была высшая похвала.

Много воды утекло с тех пор. На дне океанской впадины вырос подводный город – Акватаун, откуда берет свое начало глубинная шахта. Соич возглавил беспримерное инженерное сооружение.

«Железный Ив», как называли его геологи, предпочитал вопросы, связанные с проходкой, решать единолично, собственной властью. Это требовало крайнего напряжения сил и нервов.

Соич знал, что среди акватаунцев есть несколько человек из ведомства Арно Кампа, которые негласно охраняют его от возможных покушений неведомого автора письма-угрозы. Но самая угроза и боязнь покушения как-то потускнели, отошли на второй план перед лицом каждодневных проблем, больших и малых, всплывающих ежечасно и ежеминутно.

С погружением в глубь Земли давление и температура возрастали, и все труднее становилось обуздывать грозный напор расплавленной магмы, омывающей ствол шахты.

Чем глубже погружались проходчики, тем больше удлинялись коммуникации, что также вносило дополнительные трудности.

Любые контакты с побережьем Соич запретил, и акватаунцы роптали: они привыкли к свежей рыбе, покупаемой у рыбаков прибрежного поселка. Правда, кое-какая рыба водилась и на дне впадины, но это были в основном глубоководные скаты, на вкус жесткие и отдающие ворванью.

Приходилось довольствоваться пищей, доставляемой в Акватаун сверху в контейнерах.

Три тысячи акватаунцев трудились денно и нощно, сцементированные волей «железного Ива». Связываться по радио сквозь толщу воды с внешним миром было невозможно. Письма туда и обратно доставлялись все в тех же контейнерах.

По-прежнему масса добровольцев предлагала Соичу свои услуги, прельщенная как романтикой глубинной проходки, так и системой оплаты, предусматривающей премию за каждый новый шаг в глубь Земли.