Засланец Божий 3
Шрифт:
— Так че, много это визгохранилище тебе задолжало? — вышел я из берсы, отряхивая руки от грязи.
— Три сотни тысяч золотых. — вздохнула та, глядя на ворочающихся покоцанных амбалов.
— Нехило. — покачал я головой, а Леха просто удивленно присвистнул. — Лех, надо как-то помочь восстановить справедливость!
— Тьфу! — выплюнула кусок откушенного овоща тетка. — Повторяю, не ваше это дело!!! если через пять секунд не уйдете, вы покойники! Раз!
— Лех, а че, убийства тут не запрещены законом? — поинтересовался я у походного справочника.
— Три!!! — провизжала
— Формально нет. — ответил ерпарх. — Суд решает по совести. И если он решит, что убийство заслуженно, то ничего тебе не будет. Это если до суда дойдет.
— Пять!!! — провизжала красномордая истеричка. — Малорай, убей их!
— Отлично! — хлопнул я в ладоши и достал свой жреческий медальон и посмотрел сначала на очередного громилу, вышедшего из-за ларька(респаун у них там, что ли???), а потом на гром-бабу. — Покушение на жизнь ХЕРПАРХА, а тем самым на самого МАРДУКОРА. Приговариваетесь к обоссыванию!
И, пока все пытались понять, что я имел ввиду, я вновь, ускорившись под берсой, вскочил к тетке на прилавок, распинывая овощи и колбасы и с удовольствием, отключив ускорение, от души, опорожнил на нее мочевой пузырь, переполненный пивком и квасом. После чего застегнул штаны и вернулся к Лехе с Лисой.
— Да, да, да! Отбитый я совсем! А то вы не знали? — посмотрел я на переполненные удивлением глаза. — Ну она ладно, но ты то, Лех! Чего так вылупился?
Тот в ответ молча кивнул в сторону обоссаного прилавка. Из-под которого, кряхтя, на четвереньках, уткнувшись мордой в землю, выползала туша визгливой бабищи.
— Приказывай, мой господин. — давясь слезами, пролепетала крикунья.
— Чего, блять? — нервно задергался у меня левый глаз.
Глава 30
— Че за цирк тут происходит?! — отпинывался я от пытающейся припасть к моим ботинкам обоссанки. — Леха, объясни! Пожалуйста! Ты слышишь? ПО. ЖА. ЛУЙ. СТА!
— Ого! Это дорогого стоит! — удивленно воскликнул мой напарник. — Ну, если прям ТАК просишь, то ладно. Происходит тут то, что ты в людном месте «позолотил» человека. В этих краях это крайняя степень унижения, после которой униженный официально считается рабом озолотителя.
— Ну йобанарот… — от услышанного я застыл, переваривая информацию, и тетка таки добралась до меня, нацеловывая мои многострадальные берцы, попутно обтираясь о мои штаны. Благо, они кожаные, не пропитаются. — Ну вот. Теперь для меня классическая цыганская фраза «позолоти ручку» заиграла новыми красками.
Вот никогда не угадаешь, от чего Леха *рукалицо* сделает.
— Ну ладно. Как твое имя, мамаша? — обратился я ползающей по земле бабище.
— Я Тетушка, господин. — покорно ответила она.
— А имя у тебя есть?
— У Тетушки нет имени, господин.
— Блять, как с вами со всеми сложно… — сделал я сам *рукалицо*. — Ладно, Тетушка. Хочешь приказов? Тогда прими вот это вот чудо разноглазое обратно в свою гильдию и выплати причитающийся гонорар.
— Прикажете сделать это прямо тут? — уточнила бабища.
— Ну да. — пожал я плечами. — Чего откладывать на долгий ящик?
— Слушаюсь. — всхлипнув,
Добравшись до горе-наемницы, Тетушка стянула юбки, оголяя задницу и подставляя свои огромные белые полушария Лисе. Сама же Лиса тяжко вздохнула и, натянув капюшен пониже, наклонилась и поцеловала Тетушку куда-то в междубулочье.
Вот ей-богу, если бы я был чуть послабее желудком, то пришлось бы идти обратно к лоточнику с бургерами, перебивать привкус блевоты вкусняшками. Но обошлось, сдержался.
Тем временем Лиса еще даже не успела распрямиться, как значки на ее плечах из темно-зеленых стали светло-зелеными и слегка подсветились. Сплюнув, наемница задрала рукав на левой руке, обнажив странный браслет из черного материала, похожего на дерево с узором из тонкой бронзовой всечки. Тетушка, натянув юбки туда, где им и положено быть, развернулась и приложила к браслету Лисы аналогичный на своем запястье. По узорам на украшениях прошла волна зеленого огня. Довольно кивнув, Лехина знакомая кивнула и опустила рукав. Тетушка же застыла на земле, всхлипывая и размазывая слезы и сопли по своей не очень приятной роже. Даже немножко жалко ее стало.
— Блин, Лех. Можно ее как-нибудь того, разрабить… Разработать? Разработить? Ну, короче, освободить. — обратился я к своему справочнику.
— Щас. — на несколько секунд Леха погрузился в свою встроенную энциклопедию. — Ага, вот. Надо ее прилюдно раздеть, помыть и одеть в новое чистое платье. Собственноручно. Тогда позор считается смытым.
От услышанного у меня задергался правый глаз. А когда я представил эту тушу голой, и как я ее мою, задергались уже оба моих окуляра.
— А сама процедура прилюдного оголения не считается позором? — уточнил я.
— В этих краях нет. — едва заметно пожал плечами Леха. — Вот если бы мы были в соседних землях, в Горько-Ляшском княжестве, там за это сушеной редькой на смерть закидали бы. Да и в целом, думаю, в этом княжестве ты оценишь только баньку с квасом.
Кажется, у меня начал закипать котелок.
Короче, от греха подальше я попросил у Малорая тазик воды с мочалкой и мылом. И бутылку чего покрепче. Наемник притащил все требуемое с такой скоростью, словно ему приказала это сама Тетушка. Откупорив глиняную бутыль, заткнутую оригинальной пробкой из обильно пропитанной воском тряпки, я отхлебнул пойло. Крепленое фруктовое вино со вкусом персиков и груш, градусов двадцать-пять или тридцать. Прикольно, но сильно сладко приготовлено, словно в готовый продукт сахарного сиропа ебанули.
Мыл я тетушку, представляя, что мою свинью перед убоем. Благо, особой фантазии для этого было не нужно. Единственное, что на сиськах малость задумался. Очнулся, когда столпившийся вокруг народ начал отпускать шутки по поводу того, что я намываю эти буфера уже пять минут. Тряхнув головой, прогнал наваждение и, о боги! — возбуждение, окатил тетку остатками воды из таза, осушил путем превращения воды в воздух и развернул предусмотрительно принесенное Малораем платье. Простое серое платье из плотной ткани. Даже стыдно немного стало. Нужно больше пафоса! Нужно построить зиккурат! Из пафоса. Вот.