Заслуженный гамаковод России
Шрифт:
И организовали её как раз те, кто был для взрывников наиболее неприятен и опасен: неофициальные структуры. Вас удивляет такое название? Вы хотели бы ясности и чистоты? Где ж вы их сейчас достанете: когда крёстный отец и президент одно и то же лицо, то неизвестно ещё, как следует к нему обращаться: он и обидеться может, и не приведи вас бог встать у него на дороге: судьба тех развеянных при испытании покажется почти счастьем и удачей по сравнению с грядущими неприятностями. Надеюсь, с этим вы согласны? Ну и замечательно: а то иногда тяжело становится объяснять почти элементарные вещи.
Что же касается моего личного во всём этом деле участия, то надо признать: несколько я припозднился. И когда я наконец
И мне удалось это! тяжело гружёный, я уже почти достиг дома: я предвкушал будущее наслаждение, и радость уже почти заполнила меня, но тут-то и обнаружилась главная неприятность: оказывается, за мной следовал хвост, и когда я проходил через глухое место, сбылось и реализовалось всё наихудшее: откуда-то из грязных подворотен вылезли несколько мордоворотов и обступили меня со всех сторон. Что я мог сделать? Они бы убили меня, и единственной возможностью было откупиться: отдать им всё, не прося потом ни у кого помощи и поддержки. Да и кто смог бы помочь: когда власть перемещается в подполье, то всё остальное – мелкие побрякушки и пустозвонство, и даже тот, кому вменяется защита порядка и справедливости в обязанность, всего лишь дешёвый паяц в опытных и умелых руках кукловода: он прилежно открывает рот и говорит все нужные и обязательные по должности слова, но ручонками-то его двигают другие, и много раз уже я видел, насколько разительно здесь отличие по сравнению с официально провозглашаемым: когда говоря о порядке, его главный охранитель отпускал преступника и наказывал того, на кого этот преступник указывал пальцем. Прелестная картинка, не правда ли? Я видел ещё прелестнее; однако не хочу добивать вас окончательно: я вижу, вы и так уже несколько напуганы и не вполне верите мне.
Как? Вы хотите продолжения? Ага, вы же любитель детективов. Однако это может напоминать и мазохизм: уж не являетесь ли вы его поклонником? В таком случае сочувствую: нет, по-моему, вещей более неприятных, чем любовь к самоистязанию: человек должен любить себя и заботиться о себе. И уж во всяком случае не причинять себе вреда: даже в моральной области. Так всё-таки вы не отказываетесь? Ну хорошо: но только не сейчас: не забывайте, что я здесь не только на отдыхе, что у меня имеются и кое-какие дела; завтра здесь же в это же время будет удобно? Ну и замечательно: тогда до скорой встречи.
3
Здравствуйте, здравствуйте. Ну и погодка сегодня: совершенно непохоже на то «райское наслаждение», которое представлялось в рекламке одним из главных пунктов программы. Но с богом ведь не заключишь контракта: с обязанностями сторон, форс-мажором и возможной неустойкой: уж здесь даже наша братва бессильна. И потому ей тоже терпеть приходится: полчаса назад я тут позавчерашнего господина видел, с зелёной мордой и тусклым взглядом. Однако на вас, я вижу, качка не производит впечатления; что ж, тем лучше для нас обоих.
Но помимо качки есть ещё неприятность: вы простудиться не боитесь? Нет: вы такой закалённый? А вот я боюсь: еще расчихаюсь, расплывусь как медуза на песке под палящим солнцем; и рассказать вам ничего интересного больше не смогу. Так что: давайте сменим дислокацию? Тем более: здесь недалеко, и даже совсем близко я знаю местечко. А кроме того: сегодня я не так серьезно загружен, и смог бы больше интересного поведать.
Ну что же: проходите, проходите. Это помещение в коридоре за кают-компанией я нашёл почти случайно. Не правда ли, приятная обстановка? Я сильно подозреваю, что оно используется для сугубо личных встреч:
Тут ведь всё очень даже неплохо оборудовано. Шкафчик справа видите? Это что-то вроде бара. К сожалению, хозяева запирают его, а то мы могли бы и согреться чем-нибудь горячительным. Я подозреваю, что он набит под завязку, и, само собой, не ерундой какой-нибудь. Вряд ли он должен уступать по содержимому местному кабаку – в центральной зоне. А провозить тут контрабанду – вообще самое милое дело. Можно даже всю комнату ценным товаром забить: и попробуй догадайся, что некая часть стенки на самом деле является дверью в новый потаённый мир.
Как я обнаружил её? Я же рассказывал: у меня работа такая, везде рыскать и всё представляющее интерес на заметку брать. Меня даже в детстве «шпионом» называли: это когда у всех были клички и прозвища. И я, кстати, совершенно не возражал: возможно, этот свой главный талант я использовал не до конца, и на службе государства я сделал бы намного больше. Вот только государство всё равно этого не оценит как следовало бы: нынче у него другие заботы.
Вы говорите: долг? Вот уж чего стараюсь не делать, так это долгов. А то и на счётчике оказаться однажды можно. Вроде одного бывшего знакомого, царство ему небесное. Что же касается лично моих долгов, то я готов признавать только один: перед мамочкой и папочкой. Всё же прочее есть наглая попытка обложить данью: на подконтрольной территории. И что следует делать с подобными притязаниями? Правильно, посылать их подальше.
Как, неужели вы не согласны? Вы меня временами удивляете: такая патриархальность и отсталость, просто диву даёшься. Долг перед слабыми и больными? Я что-то не слишком заметил, чтобы государственные мужи этому делу много внимания отдавали; у них других дел и забот выше крыши и печной трубы: надо же сначала себе дачку отгрохать, потом любимой дочурке или сыночку, далее следует не забыть о грядущей отставке и завести некий счётец в швейцарском – чтобы никто не обнаружил – банке. А уж что останется после всех операций, то можно и на поддержание слабых и больных направить.
Разумеется, иногда дело проходит не столь гладко: и кто-нибудь из наглых газетчиков докапывается-таки либо до дачки, либо до счёта в швейцарском банке. Однако это не слишком страшно: ворон ворону глаз не выклюет; если, конечно, засветившийся по-честному с кем надо делился и не брал на себя лишнего.
Но не всегда, следует признать, товарищ, пардон, господин, оказывается столь честным и порядочным. В этом случае, само собой, принимаются необходимые меры: либо господина с треском отправляют на пенсию – обычно по состоянию здоровья от трудов столь праведных, либо возможен даже худший вариант: для особо обнаглевших и зарвавшихся. А именно: иногда их даже сажают! Для острастки всем прочим и внятного предупреждения: чтобы не брали на себя лишнего и сколько надо кому надо отстёгивали. А вы говорите о долге: странно даже слышать такое.
Есть, правда, ещё одна область: долг перед женщиной. Но я бы назвал его по-другому: добровольным обязательством, что, согласитесь, несколько отличается. А чтобы по-настоящему серьёзно к нему относиться, надо быть очень уж хорошо уверенным: в женщине, разумеется. Однако в последнее время для этого всё меньше и меньше поводов: сексуальная революция, сами понимаете, не может обходиться без жертв. Тем более что не все – на самом деле – себя жертвами ощущают.И ваш покорный слуга, разумеется, в эту компанию тоже входит.