Застава
Шрифт:
– Мы не задохнемся от этой дряни? – спросил я.
– Слыхал же – Петрайх в этой дряни пьянствовать любит, – как-то нервно усмехнулся Ашот. – А я внизу был, там вообще кисель… но ничего, дышится… Слушай, Иван Иваныч, но почему ты молчал-то раньше? Без шуток?
– Да дурак потому что, – медленно, будто пробуя слова на вкус, ответил Хмель. – Забыли, короче. Ты лучше бояться не переставай, вдруг портал понадобится.
Кабина паровоза уже была заполнена туманом, плотным, будто дым от осенних листьев. Но глаза не щипало, дышать
– Полпути, пошли на подъем! – крикнул Пагасо. Он следил за каким-то простеньким прибором, похожим на уровень, но заполненным, наверное, очень вязкой жидкостью – тряска на нее никак не влияла. – Молитесь своим богам!
Мы молится не стали, разве что кто про себя… А вот Эйжел убрала наконец-то револьвер и что-то зашептала одними губами. Выглядело это так, будто она готовилась открыть портал – но это жителям Центрума не дано. Видимо, молилась? Я подумал, что никогда не интересовался, верит ли она, и если да, то в кого или во что. Плохой я любовник, наверное. Не в плане секса, а в таком, общечеловеческом…
Через несколько секунд подъем почувствовал и я. Но все вроде бы было гладко. Мы переглядывались, а поезд бодро мчался вверх по мосту. Я почувствовал, что напряжение спадает.
Все, наверное, это почувствовали. Потому что Ашот тряхнул головой и сказал:
– Я по жизни знаю – как подумаешь, что беда позади, так все и начинается!
– Типун тебе… – начал Хмель.
И мы услышали скрип.
Очень он был нехороший, этот скрип.
Во-первых, громкий. Очень. Раз уж пронзил нас до печенок, несмотря на грохот колес и шипение пара.
Во-вторых, какой-то… протяженный. Не в том смысле, что долго длился. Ощущение было такое, будто он раздавался сразу отовсюду. К примеру – будто его издавал один из тросов, тянущихся через Разлом.
А в-третьих, было в этом звуке что-то угрожающее. Так человек инстинктивно чувствует по хрусту, что доска под ногой вот-вот сломается или что штукатурка с потолка на голову вот-вот рухнет.
– Что за хрень… – почти простонал Ашот и затравленно оглянулся. – Не люблю я высоту! И овраг этот не люблю!
– Выноси, родимая, – очень спокойно произнес Пагасо, поглаживая маховичок на пульте. Поколебался секунду – и крутанул его. Что-то зашумело, и колеса застучали чаще.
Ну надо же, никогда не думал, что для старого машиниста его паровоз – «она»…
Скрип раздался опять.
Точно такой же.
Но вроде как длился чуть дольше.
– Не нравится мне это, – сказал Хмель печально. И начал негромко напевать:
Наш паровоз, вперед лети, В коммуне – остановка… Другого нет у нас пути, В руках у нас – винтовка…Ашот
– Полагаю, это рвется трос, – внезапно сказал Пагасо. – Если он продержится еще две-три минуты – успеем проскочить…
– Какой трос? – засуетился Ашот. – С какой стати рвется трос? Ты что у нас, специалист по определению разрывов тросов на слух? Не пугай, дед!
– А ты сам не пугайся, – хладнокровно ответил Пагасо. – Поездишь по железке с мое – научишься узнавать, как стонет металл перед смертью…
Скрипнуло снова, коротко, но пронзительно.
И тут мы вынырнули из тумана и понеслись по мосту вверх. Появление солнца вся наша компания встретила радостным воплями. Но еще больше радовал близящийся край Разлома.
– Ну что, повелитель пара, не помер твой металл? – ехидно спросил Ашот. – А боялся…
Пагасо выглядел не то удивленным, не то даже раздосадованным. Пожал плечами, утер рукавом пот со лба. Сказал:
– Я же говорил, если середину перевалим – легче мосту станет. Может, и отпустило хреновину-то…
И тут скрипящий визг ударил нам по ушам. Я подумал, что нечто подобное ощутит мошка, оказавшаяся на вибрирующей гитарной струне…
– Бля-я-я-я! – завопил Ашот, обернувшийся назад.
…на рвущейся гитарной струне…
Я кинулся к задним окошкам паровоза. Сейчас, когда ни вагоны, ни тендер не загораживали обзора, нам был прекрасно виден весь Разлом, заполненный тяжелым туманом, старые опоры, сверкающая на солнце нитка моста…
И скручивающийся, взвившийся вверх трос.
Один из тросов, на которых держался мост, порвался.
А через мгновение лопнул и второй.
Тонкая ленточка рельсов закрутилась вместе с тросами, они взмыли в воздух, будто наматываясь на невидимую катушку, потом с моста посыпались шпалы, отдельные рельсы – весь жалкий человеческий мусор, долгие годы нависавший над пропастью.
И тут же возник портал – здоровенный, метра три в диаметре! Можно было не сомневаться, что это работа Ашота.
Вот только возник он на расстоянии метров десяти от нас. Мерцающее зеркало мчалось за локомотивом, болтаясь в воздухе с полным пренебрежением к законам физики.
Черт возьми! Ашот был из тех проводников, чей портал возникает на изрядном расстоянии. И использовать его из паровоза мы никак не могли!
Видимо, Ашот это тоже понял – потому что издал горестный стон.
Но мы продолжали мчаться.
Мост за нами скручивался в спираль, и одновременно падал вниз, в туман, а по рельсам за нами шла волна – рельсы дыбились, гнулись, летели в пропасть. Будто великан-пастух щелкнул своим бичом…
А мы неслись по той части моста, до которой разрушение еще не добралось, которую инерция еще держала в воздухе… или уже нет? Или мост под нами уже начал проседать?