Заставлю быть моей
Шрифт:
С шумом вытолкнув из легких воздух, я разблокировала мобильный. Действительно, связь здесь ловила сносно, и он тут же начал вибрировать. Оповещения о входящих сообщениях и пропущенных звонках сыпались, как из рога изобилия. А ведь когда-то люди жили без всего этого: ни сотовых, ни интернета… Мне вдруг подумалось, что это было не так уж и плохо. По крайней мере, можно было действительно сбежать на пару дней. Позвонить домой из таксофона и затеряться в несуществующем мире для двоих. Глупости.
Я просмотрела уведомления. Инна, Инна, Вадим, Света… В голове мелькнуло, что нет ни одного пропущенного от Егора. Испытала ли я разочарование или
«Ты где, Миронова?!» — сообщений от Инны в подобном духе пришло штук пять. Быстро написав в ответ: «Долгая история. Вернусь — расскажу», я улыбнулась. На самом деле, история коротка как никогда и вполне бы уложилась в несколько слов. Но Инне обязательно понадобятся подробности…
Сообщение от Светы заставило меня подобраться. «Я нашла новое помещение. Но ехать нужно как можно скорее».
Вскочив на ноги, я набрала Светке. Действительно, она нашла отличное помещение в центре города, подходящее для диализного центра как ни одно другое до. К тому же, за весьма демократичную цену. И если я хочу заполучить его, ехать нужно, не откладывая…
Я бросила взгляд на дом, продолжая слушать четкий рассказ Светы. Но мысли мои были далеко… Егор неустанно твердил, что место жены — дома. Конечно же, в корне не согласная с ним, я четко выразила свое мнение. Вот только Егор время от времени выражал недовольство вместе с надеждами, что с появлением общего ребенка я передумаю. Передумывать я не собиралась, как и торопиться с детьми. Но что, если и Громов подобного мнения? Теперь, когда я в его власти, даст ли он мне возможность заниматься собственным делом, или запрёт дома, подобно комнатной собачке… Ответа я не знала. Как всё ещё не знала многих других ответов на бесконечные вопросы.
Пытаясь отвлечься от бессмысленных мыслей, я успела приготовить ужин и даже убраться, а Олега все не было. Ожидание действовало мне на нервы как никогда. Мысленно готовилась к разговору с мужем, придумывала доводы и… понимала, что всего одно его слово, одно «нет», и я никуда не поеду. На любые мои даже самые весомые доводы он найдет свои. Или… Даже искать не станет. Просто нет. Если он решит, что я должна остаться, так и будет. Если он не захочет, чтобы я летела в Ессентуки, я не полечу. Ни слезы, ни истерики, ни крики с угрозами не помогут. Он просто развернется и оставит меня с этим до тех пор, пока мне не станет ясно — нет, значит, нет.
От этого я нервничала сильнее. Ходила из угла в угол, заламывая руки, кусая губы. И ждала.
В доме не было даже телевизора. Несколько прошлогодних журналов, которые попались мне под руку, не вызвали интереса. Да и как я могла сосредоточиться на статьях о культуре, политике и моде, если голова была забита совсем другим? В очередной раз измерив шагами гостиную, я подошла к комоду, выдвинула ящик в попытке хоть чем-то себя занять.
— Хотя бы книга, — шепнула себе под нос, по-детски загадав желание. Простенький любовный роман или детектив в мягкой обложке — как раз то, что бы меня устроило. Бульварное чтиво без претензии на глубокое погружение в сюжет. Но мои детские желания почти никогда не исполнялись. Разве сейчас могло что-то измениться? Ящик оказался
С раздражением задвинув его, я коротко выдохнула. Мимолетом бросила взгляд на противоположную стену и… Дверь. Деревянная, она практически сливалась со стеной. Ничего удивительного, что я не обратила на неё внимания раньше. Не обратила бы и сейчас, если бы не случайность. Подойдя, я коснулась ручки. Дверь оказалась не заперта. Нашарила на стене выключатель, и в момент, когда свет озарил комнату, потрясенно выдохнула:
— Не может быть!
Комната была заставлена накрытыми белой тканью мольбертами. Десяток полотен, а может быть, куда больше. В голове у меня зашумело, резко захотелось сжать виски и зажмуриться. Даже не видя самих картин, я знала, что на них.
Резко сдернула одну простынь, разжала пальцы. Ткань белой вуалью упала к моим ногам. Но я не придала этому значения — все мое внимание было направлено на неё. На смотрящую прямо на меня с холста женщину. Во взгляде её было превосходство. То самое превосходство, что и дни, месяцы, годы назад. Пальцы мои стали холодными, горло сдавило. Такая похожая на меня и совершенно другая, она замерла вне времени и пространства.
Попятившись, я задела рукой другой холст и вздрогнула.
Всё, что я хотела забыть, все, что, как я думала, осталось в прошлом, вернулось. Бывшая жена Олега. Зачем он хранит эти картины?! Последний раз, когда я видела их, они томились взаперти на чердаке его дома вместе с остальными вещами Анны Громовой… Почему они здесь?! Случайность?
Я болезненно поморщилась, подойдя к автопортрету. Оцепенение прошло, шум в ушах потихоньку стихал. Дотронулась до ключиц, коснулась горла, не отводя от портрета глаз. Родинка на шее, взгляд уверенной в себе женщины. Когда-то я точно так же стояла и смотрела ей в глаза, чувствуя себя при этом только жалким подобием. Сколько бы тогда я ни уверяла себя, что она — только краски на холсте, а я — настоящая, живая, всё было бесполезно. Но теперь… Вскинув голову, я ответила брюнетке острым взглядом и, покривив губами, схватилась за рамку.
— Ты умерла, — прошипела я. — И больше не будешь стоять между нами, — говорила, зная, что пытаюсь убедить в этом в первую очередь себя. Снова. Снова, будь всё проклято, себя! И снова безрезультатно. Потому что Олег не уничтожил картины. За все эти годы он не раздал их, не вернул её родителям. Хранил, чтоб его! И это говорило о том, что бывшая жена все еще в его сердце. Мое собственное сжалось от этой мысли.
С яростью отбросив картину в сторону, я быстрыми шагами вышла из комнаты. Как в тумане дошла до кухни, схватила нож с зубчатым лезвием и вернулась. Вновь посмотрела на накренившуюся картину.
— Ты же завещала их мне, — криво усмехнулась, сжимая рукоять крепче. — Завещала, черт тебя подери, мне! Зачем — не знаю, — говорила с картиной так, словно Анна стояла сейчас передо мной, а не нарисованная, безмолвно ждала своей участи.
Должно быть, я действительно свихнулась. Ещё крепче стиснула нож — до ломоты в пальцах, до дрожи.
Впившись в край полотна, я приподняла кончик лезвия. Зеркало… Горло опять сжалось, дыхание стало прерывистым. В момент, когда я подставила нож к красивому лицу бывшей жены Олега, меня замутило. Чувство было такое, что если я резану по полотну, шрам останется не на её щеке, а на моей собственной. Чуть надавила и тут же отбросила нож, так и не решившись проткнуть холст. К глазам подступили слезы.