Заставлю быть моей
Шрифт:
— Я надеюсь, у тебя больше нет секретов, которые я должна узнать в определенное тобой время? — вскинула брови. Выглядело это, наверное, так себе, тем более что после я сразу шмыгнула носом. Последняя слезинка сорвалась с ресниц, и я, понимая, как глупо выгляжу, выдавила смешок.
— Я рад, что ты успокоилась.
— Не переводи разговор, Громов, — недовольно.
— Если и есть, то незначительные, — он снова взял меня за руку, погладил кольцо на безымянном пальце. Немного задумчиво и неспешно. Чуть нахмурил лоб, но
— Не думай о них, — прошептал хрипло.
— А о чем мне думать? — голос сел и у меня.
— Об отличной сделке. О будущем. О семье. Ну и обо мне можешь самую чуточку, — хитро прищурился.
— Самую чуточку? — ответила улыбкой. — Ты готов в моей жизни занимать только чуточку места?
Олег погладил мои брови, провёл по линии носа. Коснулся волос.
— Я счастлив, что ты со мной рядом, — ответил Олег и коснулся моих губ своими. — Каждую минуту, в которой ты у меня есть, я чертовски счастлив. Всё, что я делал… Я делал ради тебя. Надеюсь, однажды ты это поймешь.
— Олег… — я не знала, что сказать. Впору было снова зареветь или прижаться к нему.
Моя любовь к этому человеку была странной. Мощной, как самая сильная буря, всеобъемлющей и пугающей. Стирающей все преграды на своем пути. Это действительно страшно — так сильно любить человека, что даже после стольких лет, стоило ему лишь посмотреть в мою сторону, чувства поглотили меня без остатка. И я — уже не я. Или наоборот. Все то время — была не я. До встречи с ним. До его любви.
— Думаю, нам стоит отметить удачную сделку? — он отстранил меня, но все еще продолжал держать за талию. — Что скажешь насчет ресторана? Думаешь, мы найдем здесь что-нибудь стоящее?
— А, может быть, лучше… — игриво прикусив губу, я провела пальцем по вороту его пиджака. — Вернемся в гостиницу?
Он поймал мою руку, поднес к лицу и тронул губами. Смотря на меня, превращая всю меня в раскаленную лаву.
— Не хочешь есть?
— Не хочу, — качнула головой.
— А чего ты хочешь?
— Тебя хочу, Громов, — выпалила, чувствуя, как волна желания буквально швыряет меня в омут его глаз. — Тебя, — одними губами. И подалась к нему.
Не переставая целоваться, мы буквально ввалились в номер.
Дверь с грохотом захлопнулась, стёкла задрожали. Гостиница, в которой мы остановились, была самой приличной в городе, но мне так и казалось, что сквозь «картонные» стены всем вокруг слышен не только мой голос, но и удары сердца.
— Господи, что мы делаем, — прошептала я, едва оторвавшись от губ Олега. Выпустила полы его пиджака и, одурманенная, подняла взгляд. — Чувствую себя восемнадцатилетней девчонкой, — засмеялась я, действительно ощущая себя безбашенной и легкой. Я отдалась эмоциям — вся, без остатка, и это было просто невероятно.
Олег, прикусив мою
— Не думал, что в восемнадцать ты была такой развратной.
— Ты прав, — прижимаясь к нему, обхватила за шею и притянула к себе, чтобы снова поцеловать. Губы по губам, дыхание к дыханию.
Его руки на моей спине — беспорядочно, голодно. Взъерошила его волосы, второй ладонью скользнула по груди и принялась расстёгивать пуговицы на рубашке. Чувствовала его твердость, и мое собственное желание становилось лишь сильнее.
— Ты прав, — прерывисто между поцелуями. — В восемнадцать я была приличной девочкой, думала только об учебе. Ничего такого. А кто во всем виноват? Ты… Ты…
Первая пуговица все-таки поддалась, за ней вторая. Я коснулась теплой кожи, принялась за следующую и, едва справилась с ней, услышала рычание над самым ухом.
— Если ты не сбавишь обороты, я возьму тебя прямо у стены.
Останавливаться я не собиралась, но стоило мне просунуть ладонь в разворот рубашки, как я потеряла равновесие.
— Ай! — вскрикнула, упав на постель.
Он поставил мне подножку. Поставил подножку и, повалив, порывистыми движениями снял пиджак. Отбросил к кардигану. Провёл ладонью по волосам, приводя их в окончательный беспорядок и опять зарычал, жадно пожирая взглядом.
Я приподнялась на локтях глядя, как он расправляется с оставшимися пуговицами. За этим последовал ремень брюк.
Не теряя времени, я стянула свитер и опять поймала его взгляд. Не знаю, что было в его глазах — бесовская ли пляска или шабаш, устроенный живущими внутри него демонами, но от того, как он смотрел, у меня перехватило дыхание.
Посмеиваясь, я отползла чуть дальше. Он надвигался. Медленно, словно желая испытать меня, понять, дошла ли я до грани… Нет, Громов… Я уже перешагнула черту.
Стоило ему подойти ближе, я ловко поднялась и, ухватив за расстегнутый ремень, потянула на себя и почти сразу оказалась прижатой тяжестью его тела. Он подставил руки, упёрся в матрас по обеим сторонам от моей головы.
— Развратная девчонка, — хриплый шёпот мне в губы.
Я потянулась за поцелуем, но Олег не спешил. Нависая, он смотрел так, что у меня опять перехватило дыхание.
— Что? — не выдержала этого взгляда.
— Ты лучшее, что было, есть и будет в моей жизни, Алинка, — выговорил он все так же сипло, но очень серьезно. — Лучшее, знай это. И никогда не забывай.
Горло сдавило. От того, как он это сказал, от проникшего внутрь бархата его голоса и взгляда. Тёмного, глубокого, напоминающего мне саму бесконечность и ту неотвратимость, которой были пронизаны наши отношения. Я летела в бездну его взгляда, я тонула в ней и не желала даже пытаться выплыть. Напротив. Я хотела утонуть. В его взгляде, в нём, в нас. Громов, что ты со мной сделал?..