Заставлю тебя полюбить
Шрифт:
Приехало такси. Я покинул Россию до полудня, когда Жасмин уже проснулась.
Глава 43
Жасмин
— Мне не нужны подруги, ясно? И он мне не нужен. Справлялась раньше сама, справлюсь и сейчас!
Горькое разочарование.
И сильная уязвимость.
Все повторялось изо дня в день с того самого утра, когда он оставил меня. Солгал — ложью заставил меня улыбаться в новогоднюю ночь, а затем уехал.
Даже не поцеловал на прощание.
Наверное.
Я
А теперь и этого нет!
Злобно шмыгнув носом, я выключаю в комнате свет и снова забираюсь на этот чертов стул, чтобы самой выкрутить лампочку.
Потому что я справлюсь сама.
Потому что мне никто не нужен.
Чертова люстра! В этом особняке нет ничего обычного, даже люстра — и та с тысячью лампочек. И много-много хрусталя. Перегорает раз в месяц стабильно, я даже почти приноровилась.
— Я позову Рустама, и он заменит лампочку, — тихо предложила Полина, — в особняке есть рабочий персонал. Можно попросить кого-нибудь, в конце концов.
— Я должна сама! — процедила, стиснув зубы, — я сама. Я это сделаю. Я буду все уметь, и мне никто не нужен.
— Я это поняла. Но, Жасмин, давай будем объективны: сейчас ты не справляешься. Не дай Бог упадешь со стула!
Я смогла выкрутить лампочку!
Но она тут же выпадает из моих рук и разбивается об спинку стула, на котором я стою. Осколки разлетаются по комнате к босым ногам. Лампочка была горячая. Я обожгла себе пальцы и чертыхнулась, удерживая «лицо» при Полине. Не покажу свою слабость!
Надо было подождать, прежде чем лезть наверх.
Очередное поражение.
Я ничего не могу сама.
На звон битого стекла в комнату приходит Рустам. Он знал, что Полина у меня.
— Что у вас здесь? Лампочку поменять надо?
Слезы все же текут по щекам — я с ненавистью ощущаю их. Вытираю рваными движениями, опускаю подбородок. Внизу осколки. Даже на стуле, на котором я стою.
— Помоги ей слезть, — слышу тихий шепот Полины.
Рустам идет ко мне, я слышу. Упрямо сцепив зубы, хватаюсь за спинку стула.
Я слезу. Я сама.
— Аккуратно, внизу осколки. Я помогу, ладно? Держись за меня.
Без разрешения Рустам подхватывает меня на руки, и это становится последней каплей.
Запах чужого мужчины вызывает отторжение. Я упираюсь в чужие плечи, и все кажется таким неродным, пугающим.
До чертиков не мое. Чужое.
— Отпусти! Отпусти! — повторяю, как заведенная, — я сама, не трогай меня!
К счастью, Рустам быстро ставит меня на ноги, как только мы отходим на безопасное расстояние. Здесь нет осколков, я увеличиваю между нами расстояние и расправляю плечи, мол, все в порядке.
Чистая ложь. Ничего не в порядке.
— Я здесь подмету, а Рустам вкрутит новую лампочку. Ладно, Жас?
— Ты не одна, Жасмин, — сказал Рустам и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Хорошо. Спасибо, — поблагодарила скупо.
Слава
— Я здесь. Мама уже здесь, Эмиль, — я взяла сына на руки.
Признаю, что с лампочкой у меня ничего не вышло, но с детьми у меня была особая, прочная связь. С ними я все могла. Я справлялась. Мне даже хотелось больше ответственности, но, как назло, в мои бессонные ночи Ясмин и Эмиль сладко спали. Мне ничего не оставалось, как пить кофе и смотреть на ночное небо из окон особняка.
Спокойные дети — мечта каждой мамы.
Но только не той, которая жаждала доказать всему миру, что она может все.
— Ну, не плачь. Ты же не хочешь разбудить свою сестренку Ясмин?
Сын замер, перестав плакать. Я улыбнулась: вот и отлично.
— Правильно. Не будем ее будить, да? Пусть спит. Гляди как сладко!
Я подошла к кроватке, в которой сладко спала дочь. Эмиль послушно затих.
Давид оставил нас, и я понимала ради чего. Ради улыбки дочери и безопасности сына. Ради нашей безопасности.
Только горечь, как ее не сласти, не становилась слаще. В этом вся соль.
За то время, что Давида не было, прошла зима, сугробы размылись. Распустились цветы. Сначала подснежники, затем пионы. Наступило лето, и оно подходило к концу.
Времена года сменялись быстро, но не все.
Впереди горькая осень и новая затяжная зима. Мне казалось, я не выдержу. Без Давида не доживу до новой весны — зачахну, заболею, буду долго-долго ждать, когда вновь наступит весна.
За это время я не получила ни одной весточки. Ни одного письма. Я только знала, что он жив. И так семь месяцев.
И сколько таких дней впереди? Месяцев? Лет?..
Наступила зима.
Недавно к нам в особняк переехала Полина. Ее мужу предстояла длительная командировка, и она на время вернулась с детьми к родителям. Здесь были родные, которые помогали ей с детьми.
Я не заметила, как и сама вовлеклась в этот процесс и даже нашла общий язык с ее старшей дочерью Лейлой.
Вечерами мы с Полиной стали собираться у меня. Мы укладывали детей, пили кофе с пирожными и говорили ни о чем. И никогда не затрагивали прошлый Новый год и исчезновение Давида.
До этой ночи.
— Может, тебе устроиться на работу? — предложила Полина.
— Ты что? Эльдар даже слушать не станет. Я этот особняк покидала только весной, когда Ясмин заболела, и в июне, когда выезжала на плановый прием к своему кардиологу. И то под конвоем.
— Прошел почти год, как Давид уехал. Насколько мне известно, больше нет острой необходимости прятать тебя. Надо начинать жить иначе, Жас. Не в воспоминаниях и уязвимости, слышишь? Работа займет тебя.
Я отвернулась, поставив бокал рядом с недоеденным пирожным. Давид молодец. Он защитил нас, но почему-то так и не вернулся. Пока он там, я в безопасности.