Застекленная деревня
Шрифт:
Джонни молча страдал в углу.
Бомба в итоге не разорвалась. Они могли с таким же успехом выслушать глубокомысленный фрагмент из «Капитала» Маркса на немецком языке. «Я хочу видеть их лица», — с мрачным удовольствием говорил судья. Ну, он их увидел. Даже Луис Шинн мог быть одурачен. Какая правда нам нужна, чтобы мы в нее поверили?
Выходит, они попались на удочку доброго старого слова «правда». Мир был переполнен сентиментальной чушью о том, как правда сияет во тьме, как она проста, непоколебима и открыта всем людям. Но кто сказал: «То, что я говорю вам трижды, и есть правда»? [34]
34
Цитата из поэмы «Охота на Снарка» английского писателя Льюиса Кэрролла (Чарлза Латуиджа Доджсона) (1832–1898), автора сказок «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».
— Кто-нибудь хочет задать вопросы? — говорил Хьюб Хемас.
— Какие еще вопросы? — пискнула Эмили Берри. — Спрашивать не о чем, Хьюб. Мы все знаем, что он это сделал.
— Все равно, Эм, мы должны действовать по правилам, — сказал Хемас.
— Давайте проголосуем и покончим с этой мерзостью, — предложил старый Мертон Избел.
Джонни почувствовал, что готовится произнести речь. Он стал бешено сопротивляться, но она вырывалась у него изо рта, словно демон.
— Подождите! Может ли кто-нибудь из вас посмотреть мне в глаза и сказать, что не испытывает ни тени сомнения по поводу виновности Ковальчика?
Они смогли это сделать. Джонни оказался окруженным глазами.
— Как вы можете быть уверены? — услышал он собственный голос. — Ведь никто не видел его во время преступления. На нем не нашли следов крови. На кочерге не было отпечатков пальцев.
— А деньги, мистер Шинн? — возразила Матильда Скотт. — Он украл деньги тетушки Фанни. А тот, кто украл деньги…
Какой в этом смысл? Голос разума был слышен здесь, как звук падения булавки в тире.
— Он потерял голову, — проворчал Орвилл Пэнгмен. — Возможно, она поймала его, когда он запустил руку в банку из-под корицы.
— Ее убили в студии, а не на кухне, мистер Пэнгмен!
— Ну, может быть, он погнался за ней. Могло произойти что угодно, мистер Шинн…
— Да, мистер Пэнгмен. Но возможно, он не гнался за ней, а она не поймала его в момент кражи. Возможно, все произошло именно так, как он рассказывает. Приведите мне хоть один факт, свидетельствующий о лживости его показаний. Те два их фрагмента, которые подлежали проверке — о краже денег и колке дров, — оказались правдивыми! Вы должны помнить, что говорит закон о бремени доказательств, лежащем на обвинении. Предъявите мне хоть одно доказательство, что Джозеф Ковальчик убил тетушку Фанни Эдамс!
Джонни не собирался заходить так далеко. Это было глупо и бессмысленно. Черт возьми, ведь это не настоящий суд! Ковальчик получит по заслугам в другое время и в другом месте. Какое имеет значение, что думают здешние деревенщины?
Тем не менее внезапно Джонни показалось очень важным, чтобы эти люди взглянули на случившееся без предубеждений. Похоже, он попал в ловушку старого Луиса Шинна…
— Если этот иностранец не убивал тетушку Фанни, — крикнул Питер Берри, — скажите мне, кто еще мог это сделать?
— Давайте голосовать! — рявкнул Мертон Избел.
— Он был там! — взвизгнула
— И только он! — с торжеством добавила Пру Пламмер.
— Разве? — возразил Джонни. — Тогда кто подменил картину? Это доказывает, что там был кто-то еще, не так ли? Зачем Ковальчику было это делать? Неужели вы не понимаете, что произошло? Мы знаем, что Ковальчик наколол дрова и оставил их в пристройке, — знаем, потому что тетушка Фанни изобразила это. Мы также знаем, что дров там не было, когда Берни Хэкетт обнаружил тело. Значит, кто-то унес дрова — по той же причине, что подменил картину, — чтобы представить Ковальчика лжецом! Если Ковальчик мог солгать в такой мелочи, как колка дров, кто проверит, что он не убивал тетушку Фанни? Ковальчик был оклеветан!
— Но кем? — осведомился Хьюб Хемас.
— Откуда мне знать? Я должен предъявить вам убийцу, прежде чем вы позволите умереть невиновному?
— Вы должны показать нам кого-то, кто мог там находиться, — сказал Хьюб. — Но вы не можете это сделать. Нет ни единой живой души в этой деревне, у которой бы не было алиби, мистер Шинн, — если вы намекаете, что это один из нас. Даже у вас, постороннего, алиби имеется. Может, мы не так умны, как вы — образованные люди, — чтобы разобраться в этой истории с картинами, но нам хватает ума понять, что кто-то проломил кочергой голову тетушке Фанни, и это мог сделать только тот бродяга-иностранец, мистер Шинн.
— Давайте проголосуем! — в третий раз рявкнул Мерт Избел, взмахнув кулаком.
Джонни повернулся к стене. «О'кей, братцы! Я выдохся».
— Соседи! — послышался голос Сэмюэла Шира. Джонни с удивлением обернулся — он совсем забыл о священнике. — Соседи, прежде чем голосовать… «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними… будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете». [35] Неужели здесь есть хоть один, для кого эти слова ничего не значат? Неужели они не трогают вас? Помолимся вместе, соседи!..
35
Евангелие от Луки, 6:31,36,37.
«Теперь мы можем радоваться тому, что исполнили свой долг, как его понимаем, — подумал Джонни. — Разум и милосердие, приходящее с верой. Мы попробовали и то и другое, ваше преподобие, но паства нас не слышит».
— Молиться за душу этого сукиного сына? — зарычал Мерт Избел. — Давайте голосовать!
— Хорошо, — кивнул Хьюберт Хемас. — Питер? Питер Берри раздал остро заточенные карандаши и листочки белой бумаги.
— Пишите ваш вердикт, — велел Хемас.
В течение нескольких секунд в спальне Фанни Эдамс слышалось только царапанье грифеля о бумагу. Потом Хьюб собрал листки.
— Ты же ничего не написал, Кэлвин, — сказал он, подойдя к мастеру на все руки.
Весельчак Уотерс поднял взгляд, выражающий мучительное напряжение интеллекта.
— Как пишется «виновен»?
Десять из двенадцати присяжных проголосовали за осуждение.
Через два часа Джонни и преподобный Шир оказались прижатыми к комоду полукругом разгневанных мужчин и женщин.
— Думаете загнать нас в тупик? — бушевал старый Избел. — Хотите противиться воле большинства? Голосуйте за виновность!