Застенчивый мотив крови
Шрифт:
Салим почувствовал неладное.
— Нет, — твердо сказал он, — Мурад никуда не пойдет. У вас внизу еще двое сотрудников. Пусть помогут вам увести вашего участкового.
— Какой ты подозрительный. Только нечестные люди думают так плохо о всех остальных, — усмехнулся Юсупджанов. — Но как хочешь. Мы сейчас уйдем. А ты спокойно спускайся вниз и иди в палатку, чтобы все видели. Ты меня понял?
Через пять минут начальник полиции и участковый вышли из дома. Абдулкерим шел, спотыкаясь, все еще не веря в свое счастье, ежесекундно благодаря своего начальника и глядя на него счастливыми глазами. Подполковник иногда подталкивал его в спину. Салим попросил Мурада проследить, куда именно они пойдут, но
Они прошли на соседнюю улицу, вышли к участковому пункту, где их уже ждал Мустафа Магомедов. И втроем вошли в комнату участкового. Мурад ждал недолго. Через минуту послышался выстрел. Еще через минуту вышедший на улицу начальник полиции позвонил в больницу, вызывая «Скорую помощь» и громко сообщив, что их участковый застрелился. Мурад вернулся домой и рассказал обо всем Салиму. Тот даже не изменился в лице. Только кивнул и пошел в палатку. Увидев Максуда, сообщил ему о самоубийстве участкового. Максуд вздрогнул, побледнел, оглядываясь по сторонам, словно только что участвовал в убийстве невиновного человека, прикусил губу. Было заметно, как сильно он нервничает.
— Этот тип подставил твоего брата, Максуд, — сказал, наклонившись к нему, Салим, — и поэтому не нужно его жалеть.
— Это убийство, — выдохнул Максуд, — или доведение до самоубийства. Он застрелился у вас дома?
— Почему дома? У себя в кабинете. Пришел к себе, раскаялся, понял, что именно наделал, и застрелился, — ответил Салим.
— И никого рядом не было? — все еще не верил Максуд.
— Были, — ответил Салим, — два его начальника. Юсупджанов и Магомедов. Они были все трое вместе. Поэтому ты можешь не беспокоиться, у этого самоубийства есть два таких надежных свидетеля — оба офицеры полиции.
— Они его убили, — убежденно произнес Максуд, — они его сами и застрелили. Ты видел их лица? Они способны на все.
— Не нужно обижать наших офицеров, — примиряюще сказал Салим, — в конце концов, у них очень грязная и неприятная работа. Кто виноват в том, что они должны заниматься всей этой грязью? Тут поневоле становишься черствым человеком.
— Мне иногда кажется, что я попал в Зазеркалье, — признался Максуд, — из нормальной устроенной цивилизованной жизни в мегаполисе двадцать первого века провалился куда-то в век восемнадцатый или семнадцатый со своими кровавыми законами и традициями. Я раньше думал, что мои проблемы с женой, тестем и дочерью неразрешимы по сложности. Сейчас понимаю, что все это невинные забавы по сравнению с настоящими проблемами, которые у вас случаются.
— Правильно понимаешь, — неожиданно согласился Салим, — поэтому мы и сдали этого мерзавца. Каждый должен отвечать за то, что он сделал. Когда все закончится, поднимись ко мне в комнату, будем обсуждать, что нам дальше делать.
Максуд услышал его словно сквозь вату. В голове все перемешалось. Неожиданное убийство брата, печальные глаза отца, горе матери, плач Халиды, этот жалкий участковый, подлый начальник полиции, нападение бандитов… Салим поднялся и вышел из палатки.
— Максуд-муэллим, — наконец услышал Намазов, немного приходя в себя. Над ним стоял Мурад. Он трогал его за плечо. — Все закончилось. Вы можете подняться домой вместе со мной. Или вам понадобится моя помощь?
— Не нужно, я могу идти, — Максуд поднялся и почувствовал, как у него кружится голова. Он снова сел на стул, немного успокаиваясь. Взглянул на Мурада.
— Как там было с этим участковым? — спросил он.
Из палатки уже ушел молла и выходили последние гости.
— Они втроем вошли в кабинет участкового, — сказал Мурад, — а потом я услышал выстрел. Может, они его уговорили. А может, помогли. Я не знаю. Потом вызвали «Скорую помощь». И я вернулся в дом.
— Какой ужас, — Максуд снова попытался подняться, и вторая
Он взглянул на Салима.
— Нам нужно остановиться, — глухо произнес он, — пока еще не поздно и мы окончательно не превратились в преступников.
— Мы не можем остановиться, — возразил Салим, — если мы не убьем их завтра, то послезавтра они убьют нас. Без вариантов.
— Мы можем сдать их в полицию или в ФСБ, как ты предлагал, и никого не убивать, — предложил Максуд. — Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Васиф был не просто моим младшим братом. Он был моим другом, моим самым лучшим приятелем юности, человеком, с которым я вырос, которого помогал купать в детстве, защищал в школе, радовался его свадьбе и рождению его детей. Я очень любил и уважал твоего отца. Он был принципиальным и честным человеком. Но теперь мне кажется, что мы порочим их имена, прибегая к таким недозволенным методам. Нельзя было допускать, чтобы этот участковый застрелился. Нужно было дождаться, когда приедет ФСБ, и сдать его им, чтобы они его арестовали. Так было бы правильно и справедливо. Может, его показания помогли бы снять с работы и арестовать вашего начальника полиции и его заместителя.
Салим не ответил. Вместо него ответил Мурад, который тоже сел за стол:
— Простите, Максуд-муэллим, но вы не правы. Этого участкового могли отпустить через два-три года, и он вернулся бы сюда настоящим героем. Ведь нет никаких доказательств, что они говорили об убийстве, а не разговаривали об обычной охоте или рыбалке. И его руководители просто не позволили бы ФСБ захватить своего участкового, который мог оказаться болтуном и сдать их многие секреты. Они бы просто этого не допустили.
— Откуда ты все знаешь? — поморщился Максуд.
— Я ведь егерь. Многие влиятельные люди любят ходить на охоту и болтать в моем присутствии, — пояснил Мурад. — Они думают, что я ничего не слышу и ничего не понимаю. Но это не так.
— Давайте перестанем жалеть этого мерзавца, — подал голос Сабир, — нужно было видеть, как плачут твои мать и сестра, Максуд, чтобы осознать, что именно сделал этот офицер полиции. Подставил твоего дядю и помог убить твоего брата. Таких не жалеют. Их уничтожают, безо всякой жалости.
— И ты тоже такого мнения, — вздохнул Максуд. — Я думал, что ты, как врач, поймешь мои сомнения и будешь на моей стороне.
— Я на стороне твоего отца, — жестко отрезал Сабир. Он впервые в жизни говорил так много. — Я на стороне твоей матери, которой сделал уже два укола, я на стороне твоей сестры, моей жены, которой тоже сделал укол, я на стороне несчастной Халиды, которая стала вдовой в тридцать три года и теперь всю оставшуюся жизнь будет вспоминать твоего брата. Я на твоей стороне, Максуд, на своей стороне. И никак не на стороне этого негодяя, который получил по заслугам.