Застенок
Шрифт:
Тихий смешок сорвался с ее губ.
– Женщина не должна врываться ночью к мужчине с бутылкой. Что бы ты подумал обо мне? Что я алкоголичка и хочу нализаться в твоей компании?
– Я и без того много чего подумал, – Роман взял шарик. – Что это?
– Не знаю. Может, снотворное, а может, яд.
– Почему ты сказала, что завтра будет поздно? Что он задумал?
– Ты чем-то напугал его. Он вдруг заторопился. Он намечал это на другой день, но теперь перенес на завтра. То есть уже на сегодня. Утром все будет кончено.
– Что кончено?
Она снова усмехнулась.
– Кир отправит их всех в последнее путешествие. В систему Сириуса.
Она все еще стояла перед
– Он сделает это? – спросил он скорее самого себя.
– Сделает, не сомневайся, – ответила она. – Теперь ты веришь мне? Я сказала правду. Я так одинока здесь. И я ненавижу его и всех их. Пожалуйста…
Она обхватила его за ноги, прижалась всем телом.
– …пожалуйста, люби меня, прошу тебя. Я так истосковалась здесь. Ты не такой, как они, я это сразу поняла, на тебе нет смерти, как на них, ты живой…
– Живой, – бессмысленно повторил Роман, с ужасом глядя на ее волосы, тоненькими змейками расползшиеся по его ногам. – Живой…
Молниеносным движением он оттолкнул ее от себя и вскочил со стула. От сильного толчка она упала на пол.
– Уходи, – сказал он, тяжело дыша. – Сейчас.
Она непонимающе смотрела на него снизу вверх. Волосы дождевыми струями исчертили лицо.
– Убирайся, – повторил Роман.
Он видел, как непонимание сменяется на лице женщины злобой, а затем ненавистью.
– Я ошиблась, – проговорила она с тихой яростью в голосе. – Ты такой же, как он. Ненавижу вас.
Она поднялась и метнулась к двери. Быстро выдернула торчащий в скважине ключ, и через мгновенье Роман услышал звук запираемого с той стороны замка. Он бросился к двери, но опоздал.
Нечего было и думать вышибить дверь из крепкого дерева. Но его это не волновало. Утром он заставит их освободить его и раскаяться в своих глупых действиях.
31. Последняя битва времен
В эту ночь он больше не смог заснуть.
Женщина сказала ему правду, он не сомневался в том. Роман сморщился, как от боли, вспомнив свое властное ледяное спокойствие, с каким он вцепился в ее гриву, выпытывая эту правду. Слишком хорошо он играл весь день свою роль – до отвращения хорошо.
Живой! Роман усмехнулся.
Посветлевшее небо отвлекло его от раздумий. Он подошел к окну и открыл створку. Внизу, в стороне виднелось укрытое серой предрассветной мглой парадное крыльцо. Двор расстилался как на ладони. Он сможет наблюдать за представлением. Если, конечно, брат Кирилл не решит устраивать конец света для своих «чад» в доме. Но насколько Роман разбирался в эстетике концов света, это мероприятие требовало простора и свежего воздуха.
Через час или около того он понял, что не ошибся. Едва над горизонтом протянулись первые лучи, из дома, как горох, посыпались Свидетели Креста, с заспанными физиономиями, растерянно оглядывающиеся. Они толпились перед крыльцом и молча ждали.
Скоро на улицу вышел пророк. Остановился на верхней ступеньке крыльца и поднял вверх левую руку.
В утренней тишине слова проповедника раздавались как грохот картошки, высыпаемой на деревянный пол, – звучно и одновременно глухо.
– Чада мои. Божественный путь тернист и труден. Сегодня мы подошли к его пределу. Вы все знаете – на нашей общине лежит благодать Божия. Здесь, – пророк простер руку, очертив полукруг, – все белое, как свет истины. Там, – он махнул вдаль, за ворота, – все черное от дыма и копоти греха. Там гульбище сатаны и порока. Не раз мы сталкивались со злобой и бешенством мира. Они никогда не простят нам того, что мы лучше их, что мы спасемся, а они погибнут. Они натравливают на нас милицию, пишут о нас
Паства сдержанно загомонила и зашевелилась.
– Но враги не узрят нашего поражения, мы победим, опередив их. Сегодня мы будем уже далеко, в земле обетованной, а их постигнет заслуженная кара. Этой ночью мне было видение. Синий ангел спустился с небес и возвестил о наступившем Сроке. Сегодня мы покинем эту грязную землю и, очистившись, возродимся к новой жизни под новым солнцем.
Сестра Мария, стоявшая на крыльце позади пророка, украдкой поглядывала вверх, на Романа. Она давно заметила его торчащую в окне голову и явственно волновалась по этому поводу. Скорей всего, подумал Роман, она не поставила в известность брата Кирилла о невыполненном ночном задании, и тот уверен, что гость полностью обезврежен. Но гость бездействовал лишь потому, что хотел досмотреть спектакль. Он был убежден, что в последнюю минуту сумеет остановить это движение к смерти, даже если он не «шахматный» бог, а всего лишь… А в самом деле – где его место в этой «игровой» иерархии? У него нет знака – кто должен вручить ему кожаный ремешок? И можно ли от него отказаться?
Роман отогнал мысли, мешавшие смотреть представление. А оно уже входило в кульминационную фазу. Два синих брата вынесли из дома столик и поставили у крыльца. Сестра Мария взгромоздила на него большую стеклянную емкость, наполненную зеленоватой жидкостью. В посудину поменьше она отлила часть зеленухи. Пророк тем временем продолжал:
– Мы должны поторопиться. Враг приближается. Бог призывает его сюда, на это место, где после нашего ухода разразится начало конца. Он уже близко. Через несколько часов Вечный жид будет стоять у этих ворот, изрыгая дым из смердящей глотки. И горе тому, кто не успеет убраться с его пути! Поспешим же, чада мои. Здесь, – пророк указал на емкости с жидкостью, – в этой чаше ваше вечное спасение…
Там же, в чаше, оно и осталось, большей частью невостребованное. Разве что потом было взято немного для лабораторного анализа.
Пророк умолк в замешательстве, забыв опустить простертую к спасению длань и глядя в сторону, поверх голов паствы.
Роман заметил идущую к толпе человеческую фигуру немного раньше, чем воодушевленный речью брат Кирилл. И прежде, чем началось столпотворение, успел хорошо ее рассмотреть. Человек шел не от ворот, а из глубины сада. Двигался он не спеша, как будто в задумчивости или просто очень устал, пройдя немалое расстояние. Голова была опущена, рассмотреть лицо мешала круглая широкополая черная шляпа. Самым диковинным в этой фигуре была одежда. Сначала Роман подумал, что человек завернут в простыню, а сверху еще накинуто одеяло. Но затем понял, что ошибся – простыня была чем-то вроде хитона, подпоясанного ремнем, а одеяло походило на древний плащ. Из-под хитона выглядывали голые лодыжки, а ноги обуты в странные сандалии.
Замешательство пророка передалось пастве. Они в ужасе смотрели на приближающуюся фигуру.
– Это он! – раздался испуганный вопль. – Он уже здесь! Вечный жид здесь!
Вопль прозвучал сигналом к всеобщей панике. Люди в страхе заметались по двору, бессмысленно крича и налетая друг на друга. Кто-то побежал прятаться в доме, кто-то рванулся к спасительной чаше и приник к ней, как к живительному источнику. Пророк стоял молча и неподвижно, даже не пытаясь прекратить эту кутерьму. Он смотрел на Вечного жида – тот шел прямо к нему. До крыльца пришельцу оставалось не больше двадцати метров, когда он снял шляпу и открыто взглянул на пророка. Роман едва не вывалился из окна, увидев его лицо. Несмотря на патлы, украшавшие голову пришельца, он узнал его.