Заступник и палач

Юрин Денис Юрьевич

– Садись, я все тебе сейчас объясню, – расстроенный совершенной ошибкой, Озет хлопнул по левой ягодице трупа, предлагая компаньону присесть.

Палион не нашел в себе сил осквернить мертвое тело, поэтому опустился на валявшиеся поблизости обломки ящика.

– Любой Озет может раствориться в мыслях одного или лучше нескольких верующих в него людей. Для нас это так же просто, как для вас выпить кружку пива. При этом оболочка, в которую мы заключены, продолжает жить собственной жизнью и искренно убеждена, что она и есть божество. Кергарн почувствовал, что мы вот-вот настигнем его, и обвел меня вокруг

пальца, как наивного простачка. Он вызвал к себе Самвила, а также распорядился привести с собой нескольких слуг. Приказав вутерам удалиться от убежища и обезвредить ловушки, он тем самым обеспечил безопасный проход для своих носителей. – Это что-то вроде одержимости? – предположил Палион. – Что-то вроде, вот именно, что только «что-то вроде», – рассердился на себя Вебалс и с силой рванул за косу, чуть не оторвав крысиный хвостик от макушки. – Герцог и пять-шесть сопровождающих его гвардейцев даже ничего не почувствовали, в их головах не появилось по бесу, заставляющему их брызгать слюной, пожирать собственные экскременты и вытворять прочие противные любому нормальному человеку пакости. Они продолжают жить обыденной жизнью и даже не подозревают, что в их тупых башках что-то есть.

– А может, ты ошибаешься? – с надеждой произнес Палион.

– Помнишь, я не почувствовал присутствия Кергарна? – задал встречный вопрос Озет и тут же на него сам и ответил: – Это потому, что его здесь действительно не было, а было лишь это! – Вебалс по-звериному прорычал и стукнул кулаком по голове трупа. – Сейчас он в безопасности, спокойно мчится вместе с Самвилом в столицу, где выберет для себя новое тело. Озеты могут временно отделяться от телесной оболочки, а если она за это время умирает, то переселяться в другую. Самое обидное, что я, именно я, собственными руками дал ему возможность переселиться в короля или в иную влиятельную персону!

– А что будет с…

– …умирает, – опять занялся чтением чужих мыслей Вебалс. – Личность существа, в которое переселяется Озет на постоянной основе, сначала подавляется, а затем за несколько дней полностью уничтожается. Представляешь, как весело будет, если Кергарн взойдет на лиотонский трон?

– Что же мы сидим? Нужно ему помешать! – поняв, какая угроза нависла над всем Лиотоном, Палион вскочил и хотел было броситься к выходу, но вид стальных прутьев решетки заставил его снова присесть.

– Мерзавец все рассчитал, точно и скрупулезно. Дело в том, что пустую оболочку Озета может убить лишь другой Озет. Он обманул меня и запер в этом проклятом подземелье. Мы потеряли слишком много времени, пока добирались сюда, потратили минимум час на беготню по дворцу и добрых полчаса на напыщенную болтовню с его «шкурой»…

– Ничего, скоро решетка откроется, и мы…

– А ты уверен, что она вообще откроется? – задал вопрос Озет, прекрасно зная, что заперты они надолго. – Конечно, мы найдем способ выбраться, но пока мы транжирим время на всякую ерунду, кортеж герцога мчится в столицу. И рыцари Ордена, как назло, за масленками в Храм Судьбы поскакали. Самое время для них вмешаться было бы!

Пока Вебалс ругал сам себя и прикладывал массу усилий, чтобы пережить обернувшуюся поражением победу, Палион был не в силах что-либо предпринять. Опытный разведчик, побывавший и выходивший живым из многих сложных ситуаций,

вдруг почувствовал себя маленькой глупенькой пешкой на доске для гала-шахмат, в которые, в отличие от обычных, могут одновременно играть не двое, а до десяти противников. «Неизвестно, как долго я продержусь в этом мире, но чтобы выжить, я должен держаться этого странного существа, которое когда-то действительно было могущественным божеством и у которого нет дурной привычки предавать компаньонов», – думал Палион Лачек, бывший майор, еще не знавший, что легенды о безжалостном Палаче из Дукабеса уже облетели половину Лиотона.

Золотисто-малахитовую карету мерно раскачивало и лишь иногда трясло на ухабах лиотонской дороги. Путь в столицу был неблизкий, и герцог Самвил скучал. Рассматривание однотипных лесных пейзажей, быстро мелькавших за окном, и ласки новых рабынь уже не могли развеять тоску, навеянную дорогой. Встреча с Кергарном, ради которой он снова был вынужден совершить утомительную прогулку по лесу, не оправдала возложенных на нее надежд. По мнению вельможи, можно было обойтись и без нее, тем более что Кергарн вел себя как-то странно: внимательно выслушал рассказ о последних событиях в «захваченном» рыцарями городе, похвалил за верную службу, не забыв про посулы блистательного будущего, и отпустил, попросив напоследок отвезти в столицу трех благородных дам. Самвил уже обрадовался, что дорога не будет такой скучной, но оказалось, что знатные дамочки, похищенные некоторое время назад, пребывали в весьма плачевном состоянии: одна находилась при смерти, а две другие лежали, как бревна, без сознания.

Эскорт из шестерых гвардейцев отнес бесчувственный груз к стоянке и погрузил тела в отдельную карету. Отряд охраны во главе с командиром куда-то пропал, но сколько Самвил ни расспрашивал троицу оставленных охранять экипажи солдат, так и не смог добиться вразумительного ответа, куда. Подумав, что непременно устроит капитану Фуро полноценную взбучку, герцог приказал трогаться в путь.

И вот за окном мелькали деревья, рабыни упорно пытались развеять тоску господина, а Самвил, не отвлекаясь на их наскучившие ласки, меланхолично перелистывал томик модных стихов. По прибытии во дворец герцог мечтал блеснуть перед придворными дамами знанием нескольких новых сонетов, но, к сожалению, события последних дней и его далеко не умиротворенное душевное состояние отрицательно сказались на памяти вельможи. Раньше герцог запоминал стих после первого или второго прочтения, теперь же рифмы выскакивали из головы, а если каким-то чудом в ней и застревали, то до неузнаваемости коверкались. Окутавшая голову пелена заметно тормозила мыслительные процессы, и сколько вельможа ни пытался сочинять сам, вымученные четверостишия получались корявыми, не возвышенными, ехидными, а порой и откровенно пошлыми. Прежняя легкость мысли и острота языка куда-то ушли. Кроме того, герцог заметил, что со вчерашнего дня стал немного хуже видеть и слышать. Вельможа не догадывался об истинной причине его расстройств, искренне надеясь, что по приезде в столицу вызванный усталостью недуг пройдет сам собой. Путешествующее в его голове божество тоже на это уповало, поскольку мечтало как можно быстрее попасть ко Двору Лиотонского королевства.