Заступник
Шрифт:
— Ты пересек пустыню ради такой ерунды? — в негодовании вопрошал он. — Стоило ли ехать так далеко?
Арлен прятал ухмылку во время чаепития. Торги всегда начинались подобным образом.
— Чепуха, — отвечал он. — Даже слепец увидит, что я привез изумительные сокровища, которые может предложить одна лишь Теса. Они во много раз превосходят те жалкие товары, которые разложили передо мной твои женщины. Надеюсь, ты припрятал кое-что получше, потому что, — он потрогал один ковер, являющийся настоящим произведением искусства, — я видел
— Ты ранишь меня прямо в сердце! — воскликнул Аббан. — Меня, который дал тебе воду и предоставил отдых в тени! О горе мне, кого оскорбляет гость в моем шатре! — жаловался он. — Мои жены день и ночь ткут из лучшей шерсти такие замечательные ковры, каких ты нигде не найдешь!
После этого они должны начать торговаться. Арлен не забыл уроков, которые получил, наблюдая за старым Боровом и Регеном целую жизнь тому назад. Обычно торги заканчивались тем, что мужчины вели себя так, будто их только что ограбили средь бела дня. Однако в душе каждый считал, что остался в выигрыше.
— Мои дочери упакуют твой товар и приготовят к отправке, — наконец проговорил Аббан. — Ты поужинаешь с нами сегодня вечером? Мои жены накроют такой стол, которого ты не видел на севере!
Арлен с сожалением покачал головой.
— Сегодня вечером я буду сражаться.
— Боюсь, ты слишком хорошо изучил наш образ жизни, Пар’чин, и ищешь смерти.
— Я не намереваюсь умереть и не ищу рая в загробной жизни.
— О, мой друг, никто не хочет идти к Эвераму в расцвете лет, однако такая участь ждет тех, кто участвует в Алагаи’Шарак. Я помню то время, когда нас было так много, как песчинок в песках пустыни, а вот теперь… — Он печально покачал головой. — Город практически пуст. Наши жены постоянно рожают нам детей, однако ночью умирает больше людей, чем рождается днем. Если мы не изменим нашу жизнь, через десять лет песок поглотит Красию.
— Что, если я скажу тебе, что пришел сюда, дабы изменить вашу жизнь? — спросил Арлен.
— Сердце сына Джефа правдиво, — сказал Аббан, — только Дамаджи не будет слушать тебя. Говорят, Эверам настаивает на войне, и никакой шин не заставит передумать наших людей.
Дамаджи — это городской совет, состоящий из высокопоставленных дамэ, представляющих двенадцать красианских кланов. Они служат Андре, наиболее почитаемому дамэ, чье слово является законом.
Арлен улыбнулся.
— Я не могу запретить им вести Алагаи’Шарак, — согласился он, — однако могу помочь победить в ней. — Он вынул свое копье и протянул его Аббану.
Глаза купца слегка округлились при виде такого чудесного оружия, однако он поднял вверх ладонь и покачал головой.
— Я каффит, Пар’чин, и мне запрещено касаться копья нечистой рукой.
Арлен убрал оружие и низко поклонился, извиняясь перед другом.
— Я не хотел обидеть тебя, — проговорил он.
— Ха! — рассмеялся Аббан. — Ты единственный человек, который кланяется мне! Даже Пар’чин может
Арлен нахмурился.
— Ты такой же человек, как все остальные, — сказал он.
— При таком отношении к людям ты навсегда останешься шином, — промолвил Аббан и улыбнулся. — Ты не первый, кто имеет защищенное оберегами копье. Нам никогда не победить демонов без древних боевых охранных знаков.
— На моем копье нанесены старинные обереги, — заверил его Арлен. — Я нашел его в руинах Анох-Сана.
Аббан побледнел.
— Ты нашел затерянный город? — спросил он. — Карта оказалась точной?
— Почему ты удивляешься? — недоумевал Арлен. — Мне казалось, ты гарантировал ее точность!
Аббан закашлялся.
— Ну да, — подтвердил он. — Разумеется, я доверял нашим источникам, только ведь никто не посещал эти места на протяжении трехсот лет. Кто может сказать, насколько точна эта карта? — Он улыбнулся. — Кроме того, ошибись я, ты вряд ли вернулся бы за оплатой. — Оба рассмеялись. — Клянусь Эверумом, ты рассказал мне занимательную историю, Пар’чин, — заключил Аббан, когда Арлен закончил описание своих приключений в руинах, — однако если ты ценишь свою жизнь, не говори Дамаджи о том, что мародерствовал в священном городе Анох-Сан.
— Не скажу, — пообещал Арлен, — но вне зависимости от этого они должны понять, чего стоит мое копье.
Аббан покачал головой.
— Даже если они соблаговолят принять тебя, Пар’чин, в чем я весьма сомневаюсь, они вряд ли оценят что-либо, принесенное шином.
— Возможно, ты прав, — согласился Арлен, — только все равно стоит попробовать. В любом случае мне нужно доставить послания во дворец Андры. Пойдем со мной.
Аббан поднял вверх костыль.
— До дворца далеко, Пар’чин, — сказал он.
— Я пойду медленно, — пообещал Арлен, понимая, что костыль не имеет никакого отношения к отказу.
— Тебе не стоит показываться в моем обществе за пределами базара, мой друг, — предостерег Аббан. — Моя компания сведет на нет все уважение, которое ты заработал в Лабиринте.
— Тогда мне придется еще потрудиться. Что толку в уважении, если я не могу прогуляться с другом?
Аббан низко поклонился ему.
— Когда-нибудь настанет день, когда благородные люди полюбят сына Джефа.
Арлен улыбнулся.
— Когда настанет такой день, Аббан, я сам повезу тебя через пустыню.
Аббан схватил Арлена за руку.
— Остановись, — приказал он.
Арлен подчинился, доверяя другу, хотя и не заметил ничего необычного. По улице шли женщины с тяжелыми ношами, а впереди них шагал отряд дель’Шарум. Еще один отряд приближался к ним с противоположной стороны. Впереди каждого шествовал дамэ в белых одеждах.
— Клан Каджи, — проговорил Аббан и указал подбородком на воинов, идущих перед ним. — Другие принадлежат к клану Маджа. Нам лучше подождать здесь.