Застывший шедевр
Шрифт:
– За начальством, как за стеной, – в голосе Мельникова слышались раболепные нотки.
«Мышь дистанционная», – мысленно ругнулся Токарев, поскреб в задумчивости подбородок, но спорить не стал.
Следователь видел, что майор настроен решительно: напряжен, челюсть ходуном ходит, взгляд с хитрецой, словно знает все уловки, на которые способен коллега. Александр испытывать судьбу не стал, хотя руки чесались, а в голове плясали чертики от возникающих шальных идей. Он покорно вошел в вагон и разместился у окна.
Мельников дождался, пока поезд скроется из виду, и только тогда медленно побрел к машине.
Поезд,
– Ах ты, конь педальный! – взревел он и дернул стоп-кран.
Когда поезд с металлическим визгом и скрежетом остановился в километре от станции, он спрыгнул с подножки и рысцой пробежал через железнодорожные пути. Выскочил на улицу Вокзальную, а оттуда поспешил на трассу М-7.
Поймав такси, он поехал по адресу свидетельницы. Анфиса жила в четырехквартирном двухэтажном бараке. Часы показывали полночь, ломиться в квартиру в такое позднее время было рискованно. Хотелось оставить свой приезд в тайне от владимирских коллег. Токарев представил, как ему придется через дверь кричать на весь подъезд: «Откройте, я из полиции, у меня есть к вам вопросы!», поморщился и решил осмотреться.
Судя по нумерации, квартира Анфисы располагалась на первом этаже. В кухне горел свет. Он залез на скамейку у подъезда и заглянул в окно. За кухонным столом, спиной к нему, в ночной сорочке сидела молодая женщина. Не отрываясь от телевизора, она поглощала чипсы. Он вскочил на цокольный выступ, осторожно постучал в окно и приставил к стеклу удостоверение. Женщина обернулась и в недоумении уставилась на незваного гостя.
Жестом следователь показал, чтобы она открыла ему дверь, спрыгнул с выступа и вошел в подъезд. Запах разлитого пива и мочи ударил в нос. Тусклая лампочка еле освещала площадку на втором этаже. Дверь приоткрылась.
– Анфиса?
– Вы кто?
– Александр Токарев, следователь из Москвы. Извините за поздний визит, мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Из Москвы? Какие еще вопросы? Я свое отсидела.
– Я расследую смерть Антонины Власюк.
Услышав имя, Анфиса решительно раскрыла дверь и впустила следователя в квартиру.
– В Москве расследуют смерть Тоси?
Токарев кивнул.
– Проходите на кухню, – женщина запахнула на груди цветастый платок.
При ярком свете он придирчиво разглядел свидетельницу. Почти с него ростом, узкие плечи, плоская грудь, непослушные волосы до плеч свисали скомканными прядями. Посиневшие от страха губы сомкнулись в одну сплошную линию. Она сильно морщила лоб и выкатывала глаза, словно рыба-телескоп.
– Чаю будете?
– Да, если не трудно.
Токарев подметил, как сильно трясутся у нее руки. Когда она поставила чайник на плиту и села за стол, он спросил:
– Вы не были на похоронах Антонины?
Она помотала головой.
– Почему? Вы ведь были с ней близки.
Токарев постарался произнести это как можно мягче, чтобы не настраивать против себя свидетельницу.
– Ее родственники меня на дух не переносят.
– Давно
Анфиса встрепенулась и грубо его поправила:
– Да говорите, как есть… привыкшие… чего уж там…
– Так давно?
– Мы познакомились за год до зоны.
Чайник вскипел. Анфиса бросила по чайному пакетику в две большие кружки и залила кипятком. На столе появились сахарница и две чайные ложки. Пока она суетилась, Токарев обвел взглядом комнатку. Ремонт не делался уже лет десять, но кухня чистая, видно, что хозяйка незамысловатыми приемами пыталась придать ей уют.
От Анфисы следователь узнал, что отец Власюк с самого начала принял их связь в штыки. Анфиса работала на молокозаводе, тот подкупил охрану, и на нее состряпали дело о краже. Но пару это не разлучило. Антонина наперекор отцу навещала подругу. Тогда он попытался добраться до Анфисы в тюрьме. Поэтому Власюк устроилась надзирательницей, чтобы за ней приглядывать. Прежнее начальство шло им навстречу и в дежурства Антонины им удавалось побыть наедине. Анфиса догадывалась, что за это ее подруге приходилось на многое закрывать глаза.
– Почему Москва расследует дело Тоси?
Токарев поведал историю с коробкой, которую подкинули на выставку. Анфиса побледнела и прикрыла рот рукой.
– Какой ужас! Я слышала об этом, но не знала, что это была голова Тоси.
– Мне нужна ваша помощь. Кто может знать, как погибла Антонина? На зоне были люди, заинтересованные в ее смерти? – спросил Токарев, пока свидетельница окончательно не расклеилась.
– Не знаю…
– Подумайте, не спешите.
– Я только знаю, что после моего досрочного освобождения Тося хотела уволиться, но с этим были какие-то проблемы.
– Почему?
– Не знаю. Она была очень подавлена. Я умоляла ее со мной поделиться, но она сказала, что сама разберется. Уж такая она была, жутко не любила плакаться. Это я вечно висела на ее плече.
Закрыв лицо руками, Анфиса зашлась неистовым плачем. Не в силах на это смотреть, Токарев сочувственно похлопал ее по плечу и бросил на стол визитку.
– Крепитесь. Если что-нибудь вспомните, позвоните. Нам любая информация пригодится.
Глава третья
3 июля 2012 г., Тула, художественный музей
Тула встретила порывистым ветром и проливным дождем. Пока Митяева, прикрыв сумкой голову, бежала от машины полковника до здания музея, промокла до нитки. К ее удивлению, Бирк уже был внутри. Облаченный в белый комбинезон и опираясь на трость, он прохаживался перед полицейской оградительной лентой.
Работа экспертов и местной полиции была в самом разгаре. Как и в предыдущем случае, послание, которое оставил им убийца, размещалось в центре зала. На кушетке перед низким столиком, уставленным разными яствами, полулежало тело юноши лет двадцати плотного телосложения. Его округлое лицо было увенчано венком из виноградных листьев. В левой ладони жертвы был зажат черный траурный бант. Правая ладонь лежала перед бокалом красного вина, как бы приглашая посетителя музея попробовать бодрящий напиток. Тело было оголенным до пояса, гениталии прикрыты простыней. Сомнений не было, это очередная работа Отверженного.