Застывший шедевр

Давыдова Инесса

– Разгадке чего?

Сото немного помедлил, размышляя над тем, можно ли раскрывать ей всю информацию, но в итоге все же сказал:

– Десять лет назад к Расмусу привели мальчика, одержимого идеей, что он реинкарнация Караваджо. После тестирования он передал его другому врачу; по его мнению, маленький пациент не был способен на жестокость…

– Но он все же убил, – вставила Кира.

– Да, но Расмус говорит, а я ему верю, что не мог ошибиться, теперь

это не дает ему покоя.

Предположения Киры оказались верными: Бирк лишь взглянул на место преступления и понял, с кем имеет дело. Теперь профессиональная ошибка не дает ему покоя.

†††

Громов решил не уезжать из Тулы, а проехать по месту жительства Поликарпова Евгения – последней жертвы Отверженного. Ему хотелось поговорить с близкими родственниками до опознания, пока горе и чувство потери не оттеснили память о предшествующих похищению событиях. Следователь сверил номер дома с адресом в навигаторе и вышел из машины. Перед ним был семнадцатиэтажный двухподъездный дом, построенный по индивидуальному проекту.

Вадим подошел к домофону, хотел нажать кнопку нужной квартиры, как дверь распахнулась и из подъезда выскочила девчушка лет десяти. Он воспользовался моментом и прошмыгнул внутрь. Две минуты спустя он стоял на пороге трехкомнатной квартиры, а через распахнутую дверь на него смотрела испуганная женщина лет пятидесяти, плотного телосложения, в синем юбочном костюме – мать Поликарпова.

– Лидия Петровна?

– Я думала это… такой же звонок… два коротких один длинный… – в ее глазах заблестели слезы.

Сердце Вадима сжалось.

– Вы по поводу розыска Женечки?

Громов не ответил, лишь тяжело вздохнул и с сочувствием посмотрел на женщину. О гибели сына ей сообщили час назад, но она отказывалась верить – распространенная реакция. Боль потери настолько сильна, что родственники погибших до последнего сомневаются и живут надеждой, что это не их член семьи лежит на столе в прозекторской, накрытый простыней.

– Прошу вас, проходите, – произнесла она с холодной вежливостью и, отойдя в сторону, пропустила его в квартиру.

Поликарпова то и дело нервно поправляла ворот шелковой блузки и жемчужное ожерелье. Вадим прошел в гостиную и огляделся. Дорогая мебель, художественный паркет, на окнах многослойные массивные шторы. В квартире было шумно, несколько человек одновременно говорили по мобильным телефонам, видимо, родственники.

– Полиция… – пронесся злобный шепоток.

– Заявился! Где ты был, когда нужна была помощь?! – накинулась на него сидевшая на диване пожилая женщина.

– Ни один

из ваших не пошевелился… – подхватила ее настрой полная блондинка в коричневом платье, слезы застилали ей глаза. – А могли бы спасти… а вы… даже заявление не приняли…

В такой обстановке говорить со свидетелем невозможно, и Громов повернулся к матери жертвы.

– Могу я осмотреть комнату вашего сына? – вполголоса спросил он.

Она проводила его в конец коридора и указала на дверь, на которой висела табличка с молнией наперерез «Не входить! Зона высокого умственного напряжения». Громов зашел в комнату, нащупал выключатель и включил свет.

Лидия Петровна последовала за ним.

В комнате превалировали синий и оранжевый цвета. У противоположной стены стояла кровать с деревянным изголовьем, над ней – подвесной потолок со встроенными светильниками, от которых отражался свет в виде звезд. На дверцах шкафа для одежды – фотообои с изображением парусной регаты. Вся боковая стена завешана книжными полками. В углу рабочий стол с кожаным креслом. На столе ноутбук, канцелярские принадлежности и нераспечатанная пачка писчей бумаги. На полу рядом с кроватью следователь заметил гитару и раскрытый блокнот, в котором от руки размашистым почерком набросано четверостишье.

– Когда вы в последний раз видели сына?

– Я уже говорила вашим коллегам, – натянуто произнесла она, но все же покорно повторила: – Вчера я пришла с работы, сын стоял в дверях и надевал кроссовки, собирался на пробежку. Он не очень жалует спорт, но в последнее время набрал вес. Я повела его на осмотр к врачу. Все показатели были в норме. Врач посоветовал ему не налегать на фастфуд и бегать.

– Он что-нибудь говорил перед уходом?

Она покачала головой:

– Нет. Чмокнул в щеку и побежал к лифту. На ходу разминался. Не понимаю, куда он мог деться. Я звонила ему на мобильный раз сто. Звонила в больницы, в полицию. Он никогда раньше не пропадал…

Заметив на стене фотографию жертвы в обнимку с рыжеволосой девушкой, Громов спросил:

– Кто это?

– Его девушка… бывшая… они расстались… вернее, она его бросила.

– Он, наверное, переживал, – Громов показал на гитару и стихотворение.

– Не то слово. Не спал ночами, снова начал курить, а ведь я с таким трудом отучила его от дурной привычки. На протяжении месяца он пытался с ней помириться, но она быстро его забыла и сказала, что уже встречается с другим. – Лидия Петровна резко обернулась и прожгла следователя пытливым взглядом. – Вы думаете, она в этом замешана?

Конец ознакомительного фрагмента.