Затерянная улица
Шрифт:
Мать повернулась к отцу:
— Сделай же что-нибудь, Джордж. Видишь, что с ней творится?
Отец со стоном сел на кровати.
— О господи, что я должен сделать? Рассеять кошмары?
— Во всяком случае ты мог бы пойти на чердак и доказать ребенку, что там никто не умирает.
С раздражением взглянув на дочь, он спустил ноги на пол.
Дебора наблюдала за ним. Ей хотелось крикнуть: «Скорее, прошу тебя, скорее!» Но она не могла сказать это ему, своему отцу, который был таким жестоким.
Он сунул ноги в шлепанцы, одернул пижаму и вышел. Дебора стояла ни жива ни мертва, впившись взглядом в открытую
Наконец в дверях появился отец. Взгляд Деборы остановился на мертвом голубе, которого он держал двумя пальцами за крыло.
— Какого черта ты делала на чердаке? — спросил он.
Увидев голубя, мать вздрогнула.
Чувство вины, уже однажды испытанное, но теперь осознанное с новой силой, всколыхнулось в душе Деборы.
— Я этого не делала! Не делала! — закричала она.
— Перестань визжать! — приказал отец.
— Джордж!
Мать обернулась к Деборе:
— Ты не виновата, дорогая, я уверена.
Потом она опять повернулась к отцу:
— Разве ты не видишь, что у ребенка истерика?
— Так пусть она немедленно успокоится, — сказал он. Дебора отвела глаза от голубя и посмотрела на отца с нескрываемой ненавистью.
— Никогда! — закричала она ему. — Никогда!
Лео Кеннеди
Племянник духовного звания
У миссис Халлоран был племянник, носивший духовный сан, но это не мешало ей пить без зазрения совести. Ее муж, Топтыга Халлоран, верзила с бычьей шеей и физиономией цвета тушеной говядины, одно время служил в береговой охране монреальского порта, но вот уже несколько лет, как вылетел из полиции за злоупотребление спиртным и стачку с гангстерами из банды Черного Крюка. Затем он состоял вышибалой в кабаке на улице Сен-Анри, но пристрастие к бутылке и наступивший кризис лишили его и этой должности. Пришлось миссис Халлоран, оплакивая свою горькую долю, опять взяться за поденную работу, а Топтыга тем временем совсем спился и, по ее признанию, ни на что путное уже не годился, даже в подметальщики улиц.
Так или иначе, его супруга работала уборщицей в одной конторе, и в церкви святого Тимофея, расположенной в Гриффинтауне, районе Монреаля, населенном ирландцами. Почесывая бородавки на своем длинном, остром подбородке, она частенько сетовала по поводу того, что храму, посещаемому добропорядочными ирландцами, угораздило очутиться по соседству с улицами, где жили «эти прожженные итальяшки». Ее возмущало окружение неряшливо одетых, закутанных в шали толстух итальянок, тачек, груженных красным и зеленым перцем, развинченных сутенеров и дешевых, дурно пахнущих шлюх. Непроходящее состояние опьянения подогревало ее нетерпимость
У миссис Халлоран была впалая грудь, жидкие седые волосы и острые красные локти. Ее любопытные соседи никак не могли взять в толк, как такую пьянчужку при всех ее добродетелях до сих пор не выгнали из церкви. А дело было в том, что кудрявый круглощекий священник, от которого это зависело, весьма снисходительно относился к слабостям греховной человеческой плоти. Он с усмешкой говорил, что ему вечно приходится то выручать своих прихожан из тюрьмы, то сдавать их в руки полицейских, и смотрел сквозь пальцы как на рюмочки, что миссис Халлоран пропускала по будням, так и на ее грандиозные субботние загулы.
Кроме того, у нее был племянник духовного звания.
Племянник миссис Халлоран спасал души где-то в дебрях Британской Колумбии, и, поскольку ей за всю жизнь ни разу не приходилось ездить дальше Ахунтсика, эта достойная особа весьма смутно представляла себе, где он живет и чем занимается. Однако она неустанно напоминала всем и каждому, что ее близкий родственник посвящен в духовный сан.
Болтая с приятельницами, она любила заводить разговор на религиозные темы. Какое счастье, говорила она, иметь племянника, который ежедневно замаливает ее грехи. И обычно добавляла, что, хотя прегрешения ее и тяжки, молитвы, которые Джо возносит Пречистой Деве за свою бедную старую тетку, непременно даруют ей отпущение.
Разговоры на религиозные темы она, как правило, заводила «под градусом». Джин наводил ее на мысли о блаженстве, что ждало ее на небесах; оловянное распятие, колышемое истовой верой, вздымалось и опускалось на ее тощей груди. Из-под ворота платья виднелся засаленный шнурок, на котором оно висело.
Спиртное не только подогревало ее христианское рвение, но и распаляло в ней национальную нетерпимость. Встречаясь на лестнице со своей соседкой итальянкой миссис Кастелано, она фыркала в знак пренебрежения ко всем особам неаполитанского происхождения. А когда та проходила мимо, миссис Халлоран частенько сплевывала за ее широкой сутулой спиной и взывала, обращаясь к ступенькам:
— Господь наш Иисус, Дева Мария и святой Иосиф, ниспошлите чирьев на шею этой темнорожей стерве.
В церкви миссис Халлоран работала вместе с некой миссис Скалли. Эта пожилая вдова с прилизанными рыжими волосами и заметным косоглазием была доброй женщиной, но страдала подагрой и перед самым великим постом неожиданно слегла. У ризничего мистера Нолана при сем известии вытянулась физиономия, нужно было вымыть скамьи, и он рассчитывал на крепкие мускулы и задубелые руки миссис Скалли.
Как пить дать миссис Халлоран явится под хмельком, подумал он.
В то утро миссис Кастелано пришла к священнику поведать о своих бедах: ее мужа опять посадили в тюрьму, и в доме нет ни гроша.
Отец Гофман позвал Нолана.
— Надо помочь бедняжке, — сказал он. — Кастелано опять попался на контрабанде спиртного. На этот раз заработал срок. Надо нам позаботиться — и господь нам, несомненно, поможет, — чтобы у его злосчастной супруги было чем накормить детей. Так вот, нет ли у нас для нее какой-нибудь работы?
Нолан оценивающе оглядел широкие плечи и неряшливый наряд миссис Кастелано и ответствовал, что она может пока поработать вместо миссис Скалли, которую свалила подагра.