Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
Погода, сверх ожидания, благоприятна. В полдень большей частью светит солнце. Море блестит тысячами искр, а кругом величественно плывут полчища фантастических ледяных гор и льдин, несомых течением к югу вдоль западного побережья.
Это целый ледяной флот очень красивых, удивительно причудливых льдин. Громаднейшие горы с голубыми и зелеными пещерами, куда с шумом вливается и с пеной выливается море; льдины всевозможного вида и оттенков серого, голубого, зеленого; все те чудеса, столько раз подробно и вдохновенно описанные известными полярными путешественниками.
И все это является новым и новым в
Нильс Киркегор проделал артистическую работу, когда без всяких столкновений провел судно через этот ледяной лабиринт. А это было делом не безопасным, так как избегнув прямого столкновения, судно могло пострадать и иначе.
Так, однажды в полдень случилось, что одна из ледяных гор внезапно перевернулась безо всякой видимой причины, и могучая волна захлестнула заколебавшуюся корму шхуны. Но мы отделались только испугом. Могло пострадать судно и от обломков проплывающих мимо ледяных гор весом в тысячи тонн, когда эти горы «телились», как выражаются моряки.
Иные из этих обломков вскоре разлетались, как от взрыва, на тысячи кусков. Величественные белые горы застревали в фиордах на мелях. Иногда прилив освобождал их, и они, слегка колыхаясь, выплывали в море, — мощные великаны, спокойно плывущие затем, чтобы раздавить маленькое судно, которое, дымя шло около родных им берегов.
Там и сям на невысоких льдинах грелись тюлени. Стадо касаток стройной шеренгой пронеслось мимо, и их большие блестящие тела виднелись сквозь брызги разбитых ими волн. Чайки и другие морские птицы, белого или же голубовато-серого цвета, как и лед под ними, наполняли воздух оглушительным криком.
Мы сидели на палубе, делая долгие паузы в нашем разговоре. Снеедорф молча курил свою короткую датскую трубку. Далеко на востоке виднелась береговая полоса, за которой был вечный лед. Подолгу мы смотрели в том направлении, и я думаю, что то было неясное предчувствие будущего, которое наполняло нас каким-то мрачным беспокойством.
Через три дня по отъезде из Годгааба миновали мы поселение Эгедесмунде. Льды стали чаще. Мы должны были усиленно бороться за каждую четверть мили и поэтому намного задержались. Наконец, мы бросили якорь в превосходно защищенной гавани Годгавена.
Годгавен — главный поселок северного инспектората, поселок того же рода, как и Годгааб. Находится он на острове Диско, знаменитом своими базальтовыми скалами. Гренландское Общество приготовило здесь с прошлого года заказанные запасы угля для шхуны.
Пока судно запасалось провизией, я воспользовался остановкой для поиска окаменелостей и возвратился с богатой добычей и в превосходнейшем настроении.
Нет сомнений, что давным-давно буйные тропические леса покрывали эти берега. Какая перемена!
На другой день «Звезда Севера» оставила гавань и направилась к последней станции побережья, прямо на север.
Все мы, понятно, а особенно Снеедорф и Фелисьен стали наводить справки об иностранцах в Упернавике, едва только выскочили из лодки на берег Годгавена. И, к удивлению, вся та история,
Прошлый год, говорили нам, в конце лета сошли в Упернавике два путешественника с американского рыболовного судна. Эскимосы, посещавшие Упернавик, рассказывали, что это был старик в сопровождении молодой девушки. Старик проводил целые дни в большом деревянном сарае, который он велел себе построить по приезде, и в котором он занимался каким-то тайным чародейством.
Наше любопытство было возбуждено этими сведениями еще в большей степени. Мы очень хорошо знали вошедшую в поговорку суеверность гренландских эскимосов, однако, и сам директор Годгавена подтвердил их сообщение. Больших подробностей, впрочем, кроме того, что оба они — русские, как он узнал от туземцев, он нам сообщить не мог.
Слава богу, нам осталось уже всего три дня пути. Подул попутный ветер, и «Звезда Севера» могла воспользоваться всеми парусами. Постоянно меняющаяся погода служила признаком, что мы уже далеко на севере. Частые вьюги внезапно закрывали горизонт, а изморозь была страшно неприятна.
Очень успешно мы стреляли тюленей и морских птиц, но это не удовлетворяло нашего честолюбия, и мы порешили, с общего согласия, что нам основательно не везет.
Все это время Снеедорф сохранял большую сдержанность, когда у нас заходила речь о путешествии на материковые льды. Между тем, наша общая дружба крепла час от часу, и наши откровенные разговоры с хозяином судна продолжались.
На другой день после того, как мы оставили Годгавен, мы сидели вчетвером в уютно освещенном салоне.
В первый раз после нашего знакомства Снеедорф разговорился о программе своей экспедиции. Он тщательно выбил пепел из выкуренной трубки, а Сив поторопился набить новую трубку хорошим крепким табаком.
— Главная роль в успехе экспедиции, — сказал Снеедорф, — будет принадлежать Гальбергу.
Петер Гальберг смущенно улыбнулся. Это был действительно скромный молодой человек, и такая похвала привела его в замешательство.
На столе лежала карта Гренландии. Линии, проведенные на ней разными красками, означали маршруты прежних экспедиций. Первоначально экспедиции на материковый лед все время начинались с западного берега. Таков был путь обеих экспедиций Норденшельда, а так же и путь Пири.
Эта мысль казалась здравой, раз цель этих экспедиций была в том, чтобы пересечь Гренландию с запада на восток, так как ее восточный берег со стороны моря, благодаря непрерывному прибою ледяного «сала», неприступен и совершенно пустынен. Но при этом экспедиция должна была бы возвращаться той же дорогой по ледникам, что было сопряжено с большими трудностями.
Поэтому Нансен в 1888 году, задумав пройти поперек Гренландии, направился в воды восточного берега; здесь он оставил судно, пробился на лодке через пояс «сала» и вместе со спутниками пересек ледяную страну. После ряда нечеловеческих страданий путешественники вышли, наконец, к Годгаабу. Там, в поселке, они нашли цивилизацию и убежище. Только таким путем Нансену первому удалось выполнить поставленную задачу.