Затерянное королевство
Шрифт:
Теперь я знал. Это путешествие подарило мне уникальную возможность увидеть, что было бы наутро, после того как я вернулся домой, если бы не случилось беды. Моя Белла простила бы меня, уступив требованию избавить наш дом от посторонних. Возможно, всё именно так и произошло: она сказала тем автостопщикам убираться, и они от обиды напали на неё, воспользовавшись тем, что девушка совершенно одна в доме, без защиты.
Белла
Но что я видел: ее взгляд потух, в нем не осталось жизни. Отказавшись от мечты сделать других свободными, пройдя ради меня на жертвы, сама она сможет ли тогда быть счастливой?
Или я мог засунуть свой страх куда подальше и сделать то, что должен мужчина: стать надёжной опорой и защитой любимой женщине, а не ныть, как хромая старуха…
Притянув пальцы Беллы к губам, я трепетно их поцеловал.
– Это ты прости меня, - пробормотал я, каясь.
– Уж мне ли не знать, каково это - быть угнетённым и несвободным, в моём мире рабство отменили тоже не очень давно. И я жил, как свободный гражданин своей страны, не понаслышке зная, каково это. Я не стану просить тебя отказаться от проекта, Белла.
Она подняла потрясённый взгляд, и моё сердце наполнилось исцеляющим теплом, когда я увидел там робкую надежду.
– Прости, вчера я вел себя как трус, - сознался я, надеясь, что она просит меня.
– Но это не повторится. Твой проект стоит любой цены, даже отдать за него жизнь, как бы я за тебя не боялся. Я уже бросил тебя однажды, пытался вынудить поступить так, как считаю нужным - в моём мире. Судьба дала мне шанс исправить это, и я обещаю, что пойду с тобой до конца. Давай сделаем это! Порвём этот чёртов Сенат!
Я встал, увлекая жену за собой и стирая следы её слез. В моей груди росла и крепла невиданная уверенность. Все мы идём на жертвы в какой-то момент, главное, что получаем в итоге. Теперь я понял: нельзя любить человека наполовину, отдавая ему только часть себя. Необходимо переступать через личные привычки, чтобы сделать счастливым кого-то еще, кроме себя.
– Так ты… Ты остаёшься?
– смотрела жена на меня с робкой мольбой в доверчивых карих глазах.
– Что мне делать в мире, в котором нет тебя?
– вздохнул я, чувствуя, как расправляются
– Мне некуда возвращаться, мой дом там - где ты. И если понадобится - я сам стану твоим телохранителем и буду сопровождать во всех перемещениях.
Белла сжала мою руку, на губах задрожала нежная улыбка.
– Семья состоит из компромиссов, - признала она и закусила губу.
– Думаю, не будет ничего предосудительного в том, чтобы взять на работу механического секретаря с функцией охранника и пуленепробиваемым корпусом. Что скажешь?
Я усмехнулся.
– А у вас и так можно?
– Ещё бы, - лукаво улыбнулась она, ведя меня за собой.
– А теперь - поехали, взорвём парламент нашими сумасшедшими идеями! Летающая колесница ждёт на дворе.
Я схватил цилиндр и трость, уже начиная привыкать к этой странной моде позапрошлого века в сочетании с непостижимыми технологиями, спеша за женой, тянущей меня на улицу. Разукрашенная витиеватыми узорами на металлическом борту, нас ждала покачивающаяся в воздухе открытая карета без лошадей и колес - чудо местной техники. Кучер - или правильнее было сказать, водитель?
– нажал рычаги и кнопки, и мы плавно полетели прочь, а вслед нам звучали пожелания успеха.
Глядя на проплывающий мимо снежный пейзаж, на выбеленные верхушки далёких гор над высокими бело-зелёными соснами, на проглядывающее сквозь неплотную облачность мутное солнце, и держа в руке ладонь жены, я думал о том, что мне несказанно повезло получить второй шанс. Я ни за что не упущу его.
И даже если кому-то суждено умереть за идеалы, это хорошая смерть. Лучше гордиться тем, что сделал, чем сожалеть о том, что всё упустил. Лучше прожить яркую жизнь, оставив в ней след, даже если она получится короткой, чем влачить долгое, бессмысленное и одинокое существование, думая и заботясь только о себе.
И совершенно не важно, снится ли мне сон, или я переместился в далёкое-предалёкое искажение, или сошёл с ума и медленно умираю в кресле от передозировки алкоголя – важно то, во что веришь. Я, наконец, исправил свою ошибку – в прекрасном затерянном королевстве разделил с женой и радости, и печали, и трудности, и идеи в равной степени. И только теперь, в чужом, не своем мире, чувствовал, что по-настоящему начал жить.