Затерянные в океане
Шрифт:
И банкир сошел с террасы в сад, где его ожидали Бартес и де Ла Жонкьер. Через полчаса они все трое сели в закрытый экипаж, стоявший в конце парка, и отправились в Уютный Уголок…
Между тем «маркиз де Сен-Фюрси», попав на яхту, улегся на кушетке в горизонтальном положении, боясь морской качки, всегда дурно влиявшей на него. Он называл это «приспосабливать свое тело к движениям судна» и видел в том вернейшее средство от морской болезни, – он даже был намерен опубликовать это свое открытие по возвращении в Париж.
Ланжале, неразлучный с
– На вашем месте я поспешил бы взять патент и, закупорив «средство» в бутылку или в банку, наклеил бы на ней этикетку с собственноручной подписью «остерегаться подделок», после чего пустил бы в продажу.
– Неудачная острота! – возразил Гроляр. – Займись лучше сам этой спекуляцией, а меня оставь в покое.
– Нет, я не оставлю вас в покое до тех пор, пока не привезу вас обратно в Европу целым и невредимым. К тому же я теперь богач и не нуждаюсь ни в чем: я миллионер!
– Ты, мой бедный малый, кажется, совсем помешался.
– Неужели вы не считаете меня способным нажить миллион? Меня, подумайте!
– Оставь меня в покое, голубчик! Яхта уже отчалила, и мне необходимо уснуть, прежде чем она начнет качаться.
– Она не будет качаться! Она не смеет, потому что– – Ты однако же упрям, как настоящий бретонец!
– Менее, чем друг наш Порник, поверьте мне.
– Ланжале! – возгласил строгим тоном Гроляр. – Ты мне дал слово не упоминать никогда об этом человеке, который сделал мне столько зла! Он набросился на меня, как лютый зверь набрасывается на… на..
– На ягненка, которым были вы, без сомнения?
– Ланжале!
– Господин маркиз!
– Если ты мне еще напомнишь об этом ужасном человеке– – Совсем он не ужасен! Он человек, который заслуживает лучшей участи, чем та, которая…
– Перестань! – закричал наконец Гроляр, весь красный от гнева. – Я знаю только, что если встречусь с ним где бы то ни было, на суше, на море или… или…
– Или на воздушном шаре… – подсказал Ланжале.
– Все равно, где бы это ни случилось, только дуэли нам не миновать, дуэли самой беспощадной, после которой одному из нас не уцелеть!
XVI
Полицейский, доведенный до «точки кипения». – Пытка тяжелых воспоминаний. – Капитан судна, похожий на кого-то. – О ужас, это он! – Вписывание пассажиров в судовой журнал. – «Для скрепления старой дружбы». – Саранга бодрствует.
Гроляром овладело раздражение при ненавистном имени Порника, и он беспокойно заметался на своей кушетке. Это доставляло видимое наслаждение Ланжале, который с удовольствием наблюдал, как «кипятится полицейская муха», и на этот раз так мало уже стеснялся, беся своего патрона, что последний заметил это и воскликнул:
– Несчастный, ты заставляешь меня переживать то «чудесное» время, когда я сидел в кутузке на этом проклятом «Иене»! Ты напоминаешь мне про этот подлый чемодан, в который ты втиснул меня и, как тюк, свалил потом на дно
Бедный сыщик отер холодный пот с лица и, успокоившись немного, сказал, понизив голос:
– И потом, ты заставляешь меня припоминать, как ты тащил меня через эти проклятые земли Мексики, выдавая меня за жителя Южного полюса, едущего изучать европейские нравы и обычаи… и открывать источники Амазонки!
– Надо же было чем-нибудь жить! – скромно возразил в свое оправдание Парижанин. – Вспомните, терпели ли вы в чем-нибудь нужду во время этого путешествия?
– Не терпел, конечно, если не считать лягушек, которых ты заставлял меня есть живыми перед глазами изумленных индейцев, объясняя им, что это самое обыкновенное и любимое мое блюдо в моем отечестве, то есть на Южном полюсе. И так было до самого Веракруса, откуда наконец я мог телеграфировать в Париж, прося выслать мне необходимые средства к дальнейшему моему существованию и путешествию!. Но будет об этом! Если ты хочешь жить со мной в мире, не напоминай мне больше никогда об этом негодяе Порнике!
– Говорите потише! – сказал Ланжале таинственно.
– Почему? Кто может запретить мне говорить громко, даже кричать, если мне это нравится?
– Это, видите ли, не совсем удобно по отношению к капитану яхты, которому вы еще не представились, будучи слишком заняты вашим средством против морской болезни.
– Но теперь ночь, и я отложил эту церемонию на завтра!
– Так имейте в виду то, что, видите ли… Как бы это вам объяснить?.. Ну, капитан нашей яхты похож как две капли воды на… на…
– На кого?
– Вы не догадываетесь?
– Нет, разумеется!
– Припомните!
– Как я могу догадываться, на кого похож человек, которого я еще не видел и вовсе не знаю? Странный ты малый.
– Ну, так он похож.
– Не томи меня, пожалуйста, говори прямо!
– Ну, вот вы опять сердитесь!
– Опять ты со своими глупыми шутками! Убирайся тогда к черту и оставь меня в покое, так как мне давно пора спать, иначе морская болезнь нападет на меня, – судно ведь давно уже на полном ходу!
– Он похож… на нашего приятеля Порника! – решился сказать наконец Парижанин.
– Что ты говоришь? – закричал несчастный, в ужасе вскакивая с кушетки.
– Я говорю правду! И это сходство так поразительно, что, если это не он, то непременно должен быть его родной брат или кто-нибудь из его близких родственников.
– Но это невозможно! – воскликнул вконец ошеломленный Гроляр. – Это невозможно, слышишь ли, в противном случае я ни минуты более не останусь здесь!
Мгновенные спазмы сдавили ему горло, и он не мог более ни говорить, ни жестикулировать, глядя растерянно и беспомощно вокруг себя.