Затерянные во времени (сборник)

Уиндем Джон

Но наша работа двигалась. Через пять или шесть дней все углы и соединения пола, стен и крыши были залиты фиберглассом, каждое окно закрыто сеткой, натянутой приколоченными рейками, а по низу внутренней и внешней двери мы пустили автоматически захлопывающиеся планки с уплотнителями. Наконец хоть в доме мы могли чувствовать себя в безопасности, хотя ночью все же продолжали спать для спокойствия под сеткой.

Закончив дом, мы начали перевозить припасы и материалы из лагеря на берегу в поселок. Для перевозки мы могли использовать трактор с прицепом, но управиться вдвоем с перемещением, распаковкой,

погрузкой и разгрузкой контейнеров было нелегко. Обернуться туда-обратно за день мы не успевали.

После третьего такого путешествия мы заметили его. Я только подогнал трактор к дому и слезал с сиденья, когда вдруг Камилла, стоявшая наверху груженного трейлера, закричала, протягивая изо всех сил руку в сторону лагуны. Я вскарабкался к ней, недоумевая, что могло привести ее в такое состояние, и тут увидел его. На глади лагуны лежал гидроплан, на его поплавках стояли две фигуры, а рядом болталась надувная лодка. Тарахтенье трактора заглушило, наверно, стрекот мотора, поэтому мы и не услышали их приближения.

Один из прилетевших спустился в лодку и взялся за поплавок, чтобы лодка не качалась, пока второй в нее садился.

Камилла бросилась вниз.

– Быстрее, – сказала она, – мы не должны дать им высадиться на берег.

Мы помчались по дороге к лагерю. На одном из поворотов открылся вид на лагуну. Лодка преодолела уже более половины пути до берега. Мы припустились изо всех сил.

Когда мы выбежали из-за деревьев, лодка была уже на мелководье, и один человек уже начал вылезать из нее. Я остановился и закричал ему, но он был слишком далеко, чтобы услышать. Тогда я снова побежал. Второй тоже вылез из лодки, и они шли к берегу по мелководью, ведя лодку за собой. Мы с Камиллой закричали вместе. На этот раз они услышали, заметили нас, а один из них приветственно помахал нам рукой. Мы отчаянно кричали и пытались жестами показать, чтобы они плыли обратно. Они что-то сказали друг другу и радостно замахали нам в ответ.

Оставив лодку на влажном песке за полосой прибоя, они пошли вверх по берегу, не глядя больше на нас. Прямо перед ними виднелось приближающееся к ним коричневое пятно. Мы завопили и снова попытались прогнать их, показать жестами, чтобы они уходили. Но тщетно. Один из них заметил пятно.

Он что-то сказал своему спутнику и наклонился к пятну, чтобы рассмотреть поближе. Оно достигло его ступней и моментально всего облепило.

Раздался крик.

Второй человек застыл на секунду от удивления, потом прыгнул вперед, чтобы стряхнуть пауков. Первый начал падать, и его товарищ подхватил его, желая поддержать. Пауки сразу перекинулись и на него. И он тоже закричал…

Мы остановились и сидели на каком-то ящике, пока не почувствовали себя немного лучше. Потом Камилла, глядя на лагуну, сказала: – Вы сможете поднять самолет в воздух?

– Нет, – ответил я. – А вы можете управлять им на воде?

– Нет.

Некоторое время мы продолжали глядеть на самолет.

– А ведь на нем должно быть радио, да? – спросила она.

Мы подошли к лодке, стараясь не смотреть на тела погибших.

Действительно, кабина была радиофицирована. Я одел наушники и включил рацию. Искаженный голос что-то неразборчиво вещал. Я подождал, и когда мне

показалось, что он кончил, нажал на кнопку с надписью «Передача» и заговорил. Потом снова переключился на «Прием». Тот же голос продолжал так же неразборчиво и непонятно что-то вещать. Я так и не понял, услышали меня или нет.

– Вы понимаете, как пользоваться этим? – спросил я Камиллу.

– Нет, – сказала она. Все-таки попробовала, но успеха не добилась.

Мы решили пока оставить наши попытки и поплыли на лодке обратно к берегу. Камилла вошла в лагерь, пока я занимался малоприятным делом, пытаясь выяснить что-нибудь о погибших.

Когда я вновь присоединился к Камилле, то сказал: – Один из них был пилот Джим Робертс.

Она кивнула.

– Я слышала о нем в Уияньи. Он работал на внутренних рейсах и возил между островами в основном почту, иногда перевозя больных, – так я тогда поняла.

– Второго звали Сомс. Он тоже жил в Уияньи. По-видимому, был там аккредитован как корреспондент агентства новостей, – добавил я.

– Если бы только они появились, когда мы еще не завели трактор…

Кажется, я скоро поверю в табу, – сказала Камилла.

И все же в тот день мы несколько приободрились. Где-то всерьез встревожились отсутствием вестей от нас, настолько, что выслали самолет, а когда и этот самолет не вернется, то конечно же начнется расследование.

Как скоро – это зависело от того, сообщил ли летчик о прибытии на Танакуатуа по радио или нет – тогда много времени уйдет на поиски исчезнувшего самолета в море. Нам оставалось только ждать.

Через пять дней прозвучал ответ на этот вопрос в виде трех корабельных гудков, разнесшихся над лагуной.

Мы поспешили на берег и подоспели, как раз когда небольшое, окрашенное в серый цвет, судно спускало якорь. Оно было похоже с виду на военное, о том же говорил и белый флаг английского военно-морского флота на корме. Наверно, торпедный катер, – определил я.

Пройдя мимо лагеря, мы остановились у самой воды и стали размахивать руками. С катера уже спустили маленькую шлюпку, куда сели четыре человека.

Завели подвесной мотор, но лодка двинулась не прямо к нам. Сначала сделала круг, обогнув качающийся на волнах гидросамолет. Затем повернула к берегу.

Мы зашли в воду, чтобы встретить их. Дно лодки шаркнуло по песку, и четверо сидящих там людей уставились на нас, как бы отказываясь верить собственным глазам, у троих даже рты раскрылись от удивления.

Мы сняли шляпы с сетками, но это мало помогло.

– Вы – мистер Тирри? – неуверенно спросил старшина.

Я отрицательно покачал головой.

– Тирри мертв, – сказал я. – Все умерли, кроме нас.

Люди в замешательстве непонимающе смотрели на нас, с невысказанным вопросом оглядывая с ног до головы. Уверен, что им было бы легче воспринять нас, если бы наша одежда состояла из шортов и рубашек или была обтрепанной в лохмотья.

– Это пауки, – сказала Камилла.

Ответ не показался старшине ни что-либо объясняющим, ни сколько-нибудь успокаивающим, и его вполне можно было понять.

– А, пауки, – без выражения повторил он, отведя взгляд от нас и стараясь разглядеть на берегу что-нибудь, что помогло бы ему оценить ситуацию.