Затерявшийся в мирах (Лафайет О'Лири - 2)
Шрифт:
Тяжело дыша, он вбежал на верхнюю лестничную площадку и протиснулся в узкую комнатку с гранитными стенами. Верстаки и полки в ней были завалены чучелами сов, будильниками, бутылками, обрывками проволоки и устройствами странной формы из меди, латуни и стекла. С высокого, покрытого паутиной потолка свешивался на проволоке позолоченный скелет под толстым слоем пыли. Сразу же за ним находился длинный, черный, потрескавшийся пульт управления со множеством шкал и датчиков, теперь погасших и немых. Лафайет повернулся к запертому шкафчику у двери, достал маленький золотой ключик,
О'Лири облизнул пересохшие губы, стараясь сосредоточиться.
"9-5-3-4-9-0-0-2-1-1", - набирал он номер, произнося каждую цифру.
В трубке раздались щелчки. Лафайет почувствовал, как пол шевелится под ним. Он посмотрел под ноги: вместо шероховатых каменных плит пол теперь покрывали неструганые доски.
– Скорей же, черт возьми!
– простонал Лафайет. Он подергал за рычаг и услышал в ответ мягкое электрическое потрескивание.
– Отвечайте же!
– завопил он.
– Только вы мне можете помочь.
Его волос коснулся порыв холодного ветра. Он резко повернулся - крыша исчезла, Лафайет стоял в совершенно пустой комнате, пол которой покрывали сухие листья и птичий помет. На его глазах освещение стало меняться. Он вновь обернулся - стены, на которой крепился шкафчик, не было; ее заменил один-единственный столб. Трубка стала выскальзывать из руки, и, все еще поворачиваясь, он судорожно вцепился в телефонный аппарат, который покачивался теперь на крыле ветхой ветряной мельницы, а сам он примостился на ее крыше. Стараясь удержаться на шатающейся и скрипящей мельнице, он глянул вниз и увидел перед собой нечто напоминающее заброшенное капустное поле.
– Центральная!
– проговорил он с трудом, как будто чья-то рука сдавила ему горло.
– Вы не можете бросить меня здесь.
– Он отчаянно потряс аппарат. Все было бесполезно.
После трех безуспешных попыток Лафайет с непонятной осторожностью бережно повесил трубку. Схватившись за свою ненадежную опору, он огляделся вокруг. Внизу простирались покрытые ежевикой холмы, а на расстоянии четверти мили виднелся меленький городок несколько убогих домишек на берегу озера, не больше. Он заметил, что ландшафт был точно такой же, как в Артезии - или Колби Конерз, - но не было видно ни башен, ни улиц, ни парков.
– Все исчезло, - прошептал он.
– Все, чем я был недоволен, - он запнулся.
– А заодно и то, чем я был доволен - Дафна, наши покои, дворец. Как раз подходило время обеда...
При этой мысли у него засосало под ложечкой, где-то рядом со средней пуговицей изящного камзола, который он надел менее получаса назад. Лафайет поежился. Становилось холодно, быстро сгущалась тьма. Нельзя было дольше оставаться здесь, на ветряной мельнице, около умолкшего телефона. Прежде всего, необходимо спуститься на землю, а там...
Это все, что ему пришло в голову. "Первым делом надо подумать о самом необходимом, - сказал он себе.
– А потом я решу,
Лафайет неуверенно попытался поставить ногу на прогнившее крыло: оно казалось очень непрочным. Он занозил руки о неструганое дерево. А при первой же попытке двинуться крыло со страшным скрипом медленно подалось вниз.
Лоб О'Лири, несмотря на холодный ветер, покрыла легкая испарина. Было ясно, что праздная жизнь сказалась на его физическом состоянии. Ушли в прошлое дни, когда он вставал на рассвете, проводил целый день за чертежной доской, ужинал сардинами, и у него хватало сил ставить вечерами опыты с пластмассами и выращивать культуры пенициллина. Как только он выберется отсюда - если вообще сумеет выбраться, - он серьезно займется атлетизмом, утренней гимнастикой, каратэ, джиу-джитсу, будет ходить на прогулки и сядет на белковую диету...
Легкое дребезжание звонка было почти неслышным под открытым небом. Лафайет замер, прислушиваясь, стараясь определить, не послышалось ли ему. Может быть, это был звон колокола в деревне или отдаленное позвякивание колокольчика коровы, если здесь вообще были коровы с позвякивающими колокольчиками...
Когда раздался второй звонок, Лафайет так стремительно ринулся вверх, что сломал два ногтя. Он оступился, на мгновение повиснув на одной руке, но вряд ли заметил это. Через секунду он схватил трубку и прижал ее к уху - не тем концом.
– Алло, - прокричал он, задыхаясь.
– Алло, Лафайет О'Лири слушает... Услышав пронзительный писк у самого рта, он быстро перевернул трубку.
– ...Говорит Прэтвик, помощник инспектора по континуумам, - раздалась скороговорка.
– Простите, что потревожил вас в ваше свободное время, но здесь, в Центральной, возникла чрезвычайная ситуация, а в связи с этим основной личный состав должен приступить к исполнению служебных обязанностей. По нашим сведениям, вы состоите в резерве в Локусе Альфа 9-3, Плоскость V-87, Фокс-22, 1-В, иначе говоря, в Артезии. Правильно?
– Да, - ответил Лафайет.
– То есть нет, не совсем правильно. Дело в том, что...
– Итак, обстоятельства требуют, чтобы вы немедленно покинули дворец и начали действовать в подполье. Отныне вы - заключенный лагеря строгого режима, где отбываете девяносто девять лет за особо серьезное нарушение закона. Понятно?
– Послушайте, мистер Прэтвик, вы не вполне представляете мое положение, - поспешно перебил его О'Лири.
– В настоящий момент я сижу на ветряной мельнице - по-видимому, это все, что осталось от королевского дворца.
– Вы немедленно прибудете в секретный центр, находящийся на пересечении дворцовой сточной трубы и городского коллектора. Это на двенадцать футов ниже Королевской очистной станции, в двух милях к северу от города. Все ясно? Вы, конечно, будете переодеты: лохмотья, вши, ну и все прочее. Наш человек переправит вас в лагерь, предварительно снабдив всем необходимым: искусственными мозолями, кандалами, цинготными кровоподтеками...
– Минуточку!
– прокричал Лафайет.
– Я не могу выполнять секретное задание в Артезии.