Затерявшийся. Дилогия

Мельнюшкин Вадим

Мундир раненого и правда был обильно залит кровью, особенно воротник и верхняя часть груди.

– Сейчас я постараюсь сделать нормальную повязку, господин цугфюрер. – Отто оглянулся на стоящего столбом напарника: – Фриц, чего встал, как осел, давай бинт! Да шевелись ты!

Повязка была наложена отвратительно, ну а что можно ожидать от человека, самостоятельно перебинтовывающего собственную изрезанную стеклом голову? Зондерфюрер скорее сделал себе еще хуже, потеряв время. Лучше бы ехал сразу к ближайшему посту, глядишь, и меньше крови потерял бы, получив помощь раньше, а не сооружая этот идиотский колпак, который ничем ему не помогал. На лице было не меньше десятка

неглубоких, но отчаянно кровоточащих ран, а еще несколько скрывались в волосах. Отто понадобилось не больше трех минут, чтобы наложить нормальную повязку, да и то половина времени ушла на избавление от произведения Безумного Шляпника.

– Фриц, свяжись с караульным помещением, пусть они срочно позвонят в комендатуру или госпиталь. Пусть звонят и туда, и туда. Срочно нужна помощь для раненого офицера.

Удачный сегодня, однако, день. Можно получить что-нибудь и посущественнее благодарности.

* * *

Вроде неплохо все прошло. Самое тонкое место в моем плане – это количество стекляшек, которое я якобы мордой словил. Когда стекло боковое прострелил да увидел, как то осыпалось, понял, что объяснить массовый порез рожи будет сложно. Одна надежда, что врач не поймет, а расследовать данный инцидент серьезно не станут, иначе погорю. Накрайняк скажу: не помню. Типа стрельба, грохот, боль, искры из глаз, в общем хорошо, что не загорелось. Обойму расстрелял, на мой взгляд, удачненько – стекла с левой стороны побил, крышу подырявил, будто стреляли снизу вверх, то есть из положения лежа, одна пуля должна в спинке сиденья застрять. Вроде, если со стороны посмотреть, должна получиться хорошая тупая засада, с везучей мишенью в моем лице.

«Авант» остался на въездном в город КПП, а мою тушку погрузили в какой-то фургон, украшенный красным крестом, и повезли в больничку. Надеюсь, вещи не растащат, обер-вахмистр из комеданчей клялся, что все будет в полной сохранности. Но в портфель с бумагами и грошами я вцепился как клещ, вот он рядышком лежит. Надеюсь, не переиграл.

По приезду в госпиталь кровотечение полностью остановилось, а физиономия, судя по тому, что зуд, сопровождающий перестройку тканей, почти прекратился, стала близка фотографии в удостоверении.

– Не волнуйтесь так, цугфюрер, ничего страшного не произошло, – пожилой обер-арцт обработал мои порезы какой-то вонючей мазью, залил сверху субстанцией, похожей на клей, но повязку накладывать сам не стал, вызвал санитара. – Поверьте старику, вам здорово повезло, в моей практике был подобный случай, так там человек лишился глаза. И это при том, что ран было много меньше, чем у вас. Ваши же царапины заживут быстро, от некоторых даже шрамов почти не останется. Крови вы потеряли, конечно, немало, но в ваши годы это не проблема, здоровее будете, хотя, если следующий раз захотите поработать донором, лучше сдайте кровь для солдат Рейха. Шучу.

– Вообще-то я здорово перепугался, господин доктор, столько крови.

– При любых ранениях в голову, даже слабых, кровотечение может быть очень сильным, такова уж природа кровеносной системы, здесь очень много мелких сосудов. Как вы себя чувствуете сейчас?

– Больно.

– А вы что хотели, молодой человек, чтобы щекотно было? Ладно, держите, – врач достал из стола пузырек темного стекла. – Постарайтесь потерпеть, но если не сможете, примите таблетку. Только не пейте сразу много и вообще старайтесь не злоупотреблять, привычка к этому зелью ничего хорошего не даст. С тяжелыми ранами никуда не деться, но в вашем случае лучше воздержаться.

– Это

опиум?

– Нет, конечно, петидин. Опиум только в инъекциях. А у этого не такое сильное привыкание, но все равно гадость. Запомните, это на крайний случай.

– А зачем тогда так много? – Не то чтобы я был против, такой препарат пригодится, но надо расставить точки и убрать непонятки, безобидные сегодня, они могут стать завтрашними проблемами.

– Берите, пригодится. Не нравится мне, как развивается ситуация, если сразу после разгрома и отступления противника попадание в госпиталь раненых не на фронте – это норма, все же какие-то стычки с прорывающимися частями и одиночками происходят, то примерно через неделю это сходит на нет. По крайней мере в Польше и Франции было так.

– А здесь по-другому?

– Наверное – да. Из раненых последнее время поступили только вы и один солдат, из-за несчастного случая при чистке оружия, а вот в морг постояльцы чуть не рекой текут – под три десятка за последние две недели. И боюсь, что тенденция будет только нарастать. Поэтому берите, может, кому, надеюсь, не вам, опять понадобится.

– Спасибо, доктор.

– Да, в общем, не за что. Вы везунчик. На перевязку – ежедневно.

Вот ведь гадость, придется специально следить, чтобы раны «нормально» не заживали.

– Может, не стоит так часто, на мне все как на кошке заживает. Организм такой, в детстве мамочка удивлялась – утром колено разобью, а вечером как не бывало.

– Завтра все равно придите, а там посмотрим. Да, вот еще, – врач протянул мне небольшую коробочку. – Это аспирин, если будет температура, принимайте порошки каждые четыре часа, заодно и боль немного снимет.

– Вы заботливы, доктор, как моя мамочка. Спасибо.

– Идите уж. У самого два таких оболтуса, где-то под Смоленском.

Из здания госпиталя вышел на своих двоих, хоть и пошатываясь, при этом практически не играл – правда потерял много крови. Слава Вотану, до здания комендатуры было не более пяти минут неспешного ковыляния. Прохожие, что местные, что пришлые, смотрели на меня с любопытством, опасением и страхом. Еще бы, такое чудо – немецкий офицер с замотанной бинтами головой, так что остались только три темных дыры, под глаза и рот, в залитом кровью мундире и с фуражкой в руке, так как с головы она спадала. Доктор пытался оставить меня в палате, пока не подвезут мои вещи, но я мужественно отказался, мотивируя тем, что каждая минута моего безделья отодвигает победу Рейха над еврейско-коммунистическими ордами. Интересно, за кого он меня все же принял – за дурака или хитрого демагога и карьериста? Да не все ли равно? А вот такая моя прогулка по городу может дать гораздо больше, чем сотня листовок, расклеенных подпольщиками на ночных улицах, тем более что их нет, а я, вот такой красивый, тут как тут.

В комендатуре о моем печальном приключении уже знали, а потому тут же, не слушая возражений, какой-то гауптман распорядился погрузить меня в дежурную машину и отправить на квартиру. Мой «Ситроен» также обещали доставить по тому же адресу, даже выделили какого-то замухрышного солдатика, вероятно, в качестве временного ординарца. Квартира была так себе – пара комнат, одна побольше, другая, совмещенная с кухней, поменьше, в довольно старом и облезлом двухэтажном доме. Насколько я понял из объяснений Ганса, моего нового ординарца, местных выселили из нескольких рядом стоящих домов и поселили в них офицеров комендатуры и вспомогательных служб. Это удобно, сегодня идти с визитами и пугать интендантов уже поздно, но в скором времени нужно заняться наведением неформальных контактов.