Затмение
Шрифт:
— Сатана и вправду влез! — парировал мистер Оджерс. — Но не в тех, кто покорно внемлет наставлениям церкви Англии. А в таких людей, как вы — желающих свергнуть законную власть в церкви и стране! Выбор-то здесь не особо большой — бунтарские секты вроде вашей с этими независимыми классами [14] и вечерями любви [15] , и вашей убежденностью в... в религиозной просветленности, и эти якобинские клубы, которые сначала проповедуют среди неграмотного сброда равенство и учат нахальству и неуважению к своим господам, а потом организуют подлую революцию, которая
14
Общины методистов подразделялись на небольшие группы под названием «классы», где верующие исповедовались друг перед другом в своих грехах и занимались религиозной и благотворительной деятельностью, что способствовало построению более близких отношений между членами методистских общин.
15
Вечеря любви — общий стол или трапеза в первенствующей церкви, состоящая из добровольных подношений верующих.
Спор разгорался, и чем больше они раздражались, тем менее понятной становилась их речь. В конце концов Оджерс демонстративно встал и, хлопнув дверью, покинул дом. Сэм, скорее всего, не улучшил положение дел, вновь открыв дверь и предложив мистеру Оджерсу помочь взобраться на взятую взаймы лошадь — помощь, которая сначала была в гневе отвергнута, а потом с тем же гневом принята. Когда лошадь с болтающимся словно корова на заборе мистером Оджерсом развернулась обратно, Сэм сказал:
— Я буду молиться за вас, сэр, каждый божий день!
И остался стоять под дождем, пока священник не скрылся за холмом. На его лице не было злобы, но по мере того, как проходило раздражение, линии смягчались. Улыбнувшись, он поглядел на свои напряженные руки и расслабил их. Не следовало вести себя так человеку, обретшему Спасение.
В результате Оджерс запретил им посещать церковь. Сэм не знал законов, но сомневался, что кто-либо имеет право так поступать. Однажды подобное уже произошло в Иллагане. Но при столь враждебном отношении со стороны пастора всё равно будет трудно посещать богослужения в церкви. Конечно, это было возможно. Сопротивление гонениям было привилегией для каждого последователя Христа. Но имя пастора и его авторитет до сих пор кое-что значили в глазах многих прихожан. Некоторые не захотели бы бросить ему вызов. А это означало только одно — церковь святого Эрмина в Марасанвосе. Совсем не ходить в церковь ведь нельзя.
Он знал, что Дрейка это не обрадует. Дрейк по какой-то причине всегда с нетерпением ждал, когда они пойдут в церковь Сола, а церковь святого Эрмина была ему не по душе. Сэм пожал плечами. Что ж, завтра вечером состоится молитвенное собрание. Наверняка давним его членам будет что сказать.
Глава восьмая
Росс виделся с Хеншоу почти каждый день, но прошло целых два месяца, прежде чем он упомянул слухи об Уил-Лежер, которые Харрис Паско поведал ему в июне. К этому времени слухи распространились по всем окрестностям, но Хеншоу до сих пор не сказал ни слова.
В середине августа стукнуло три месяца со времени последнего «распределительного дня» на Уил-Грейс. В тот день вольные рудокопы в последний раз торговались за забои, соглашаясь поднимать руду на поверхность собственными усилиями и за свой счет, исключая накладные расходы типа откачки воды и так далее, в обмен на соответствующую долю в стоимости добытой руды.
На некоторых
Большинство вольных рудокопов до Рождества работали за двенадцать шиллингов шесть пенсов с каждого фунта стерлинга и сорвали крупный куш, когда в октябре шахта начала приносить прибыль. С тех пор прошло уже три распределительных дня, и процент прибыли шахтеров уже два раза сокращался, как это обычно бывало, так что теперь сделки совершались в пределах от четырех шиллингов шести пенсов до шести шиллингов шести пенсов с фунта. Хеншоу настаивал на дальнейшем снижении, но Росс отказался — пусть получат причитающееся.
До сих пор ему везло — почему бы и рудокопам не подзаработать? К тому же в местности, где было столько страданий и нищеты, даже несколько человек с деньгами в кармане делали округу немного богаче.
Когда ушел последний рудокоп, минут десять мужчины сидели вдвоем, просматривая счетные книги. Тогда-то Росс и задал свой вопрос. Хеншоу взглянул на него поверх трубки, которую разжигал, и посмотрел на пламя фитиля, прежде чем задуть его.
— Да, так и есть. Главная жила истощилась, ничего не осталось — одно название. Мы испробовали всё, чтобы нащупать хороший пласт, но пока что счастья не видать.
— А с другими жилами что?
— О, вполне себе, но они небольшие, вы и сами знаете. Да и качество там не то. Настоящую прибыль приносила только красная медь. Так что сейчас мы можем лишь держаться на плаву. Оборот есть, люди пока работают. Последний отчет показывал, что мы еще в прибыли, хоть и минимальной.
— А, — сказал Росс. — Об этом-то я и слышал.
— Я думал, что вы и так знаете. Все об этом знают. По крайней мере, в этом районе. Скрывать это бесполезно.
— Но вас об этом просили?
— Да, — Хеншоу вытянул огромную ногу, а другой стал счищать с сапога глину. — Я сомневался, стоит ли рассказывать вам об этом, но если уж придется принимать решение по шахте, то, полагаю, ничего не поделаешь. В любом случае следующий аукцион всё покажет.
— Каково сейчас распределение долей?
— Мистер Джордж Уорлегган завладел девяноста акциями мистера Коука. У Коука, понятно, с самого начала ничего не было — так, просто подставное лицо. Мистер Кэрри Уорлегган выкупил тридцать у мистера Пирса. Остальные так и остались.
— То есть у них половина. Интересная ситуация, Хеншоу. Не будь у моих друзей вторая половина, я бы даже посмеялся.
— И большинство ваших друзей до сих пор там работают, — сказал Хеншоу.
— Да. Я рад, что шахта до сих пор приносит прибыль.
На следующий день посыльный доставил Россу письмо с приглашением на обед в доме в нескольких милях от Труро. Его отправил человек по имени Ральф-Аллен Дэниэлл, которого он встречал всего пару раз в жизни. Первый раз — когда боролся за выживание Карнморской медной компании, Дэниэлл предложил ему бескорыстную помощь в приобретении оборудования для плавильни. И еще раз — месяц назад, на последних торгах оловом. Дэниэлл был среди тех, с кем Росс вышел из «Красного льва». Разговорившись, они прошли вместе несколько улиц.