Заточенная в Золотой Клетке
Шрифт:
– Так и прошли годы. Мы вместе учились, гуляли, играли…Она становилась все больше похожа на Эсми, а я на Карлайла. Мне было страшно от изменений, происходящих во мне. Я мог сорваться на сестру, на гувернантку, я был злобен и жесток, словно бы он. Иногда мне было плевать на все, и даже на Элис. Я не могу простить себе тех дней, когда срывался на неё…на тебя… - Эдвард глубоко вдохнул, что бы продолжить – Вообщем, годы шли, и я взрослел. Когда мне исполнилось семнадцать, Карлайл ввел меня в дела. Он отдал мне одно из своих предприятий, научив всем законам бизнеса, и я стал им управлять. У меня был целый штат работников, и несколько секретарш. Одной из них была Таня. Ей тогда было девятнадцать. Мы с ней проводили время в моем кабинете, занимаясь любовью прямо на договорах. Мне тогда казалось, что любви не бывает. Что есть только страсть и влечение. Любовь –
…когда Карлайла не стало, Элис даже не плакала. Я же, вспоминая момент о том, как он сообщил мне о смерти Эсми, даже в тайне злорадствовал, считая это отмщением ему.
Дни потянулись в прежней неторопливостью, но все же превращались в недели, а недели становились месяцами. Я продал старый дом отца, и переехал в свой особняк, подаренный им же. По завещанию Карлайла вся корпорация перешла мне, и я проводил дни и ночи, разбирая документацию. Многомиллиардные фирмы требовали постоянного надзора и внимания, и я пытался разобраться во всем этом, барахтаясь сначала словно бы ребенок. Но потом все получилось, и те, кто сначала пытался сместить меня с места руководителя, горько пожалели о своих поступках…
– Ты убил их? – дрожа, спросила Белла, поднимая на него взгляд.
– Некоторых… - тихо прошептал Эдвард, ненавидя себя за то, что заставлял Беллу выслушивать это. Медленно, но верно он приближался к той части, о которой ему больнее всего думать. Но, так или иначе, он должен рассказать обо всем Белле, если хочет услышать правду о ней.
– Продолжай… - тихо промолвила Белла, переводя взгляд на их сплетенные пальцы
– Мы с Элис обосновались в новом особняке, и спустя полтора года после уезда Тани, я нашел под дверью колыбель с ребенком. Рядом с девочкой была записка – «Это твоя дочь. Изабелла», – это событие потрясло меня до глубины души. Сначала я решил, что это бредовая шутка, но оказалось совсем наоборот. Я наобум принялся разыскивать Таню, но и во второй раз мои попытки найти её бездарно пропали. Конечно, девочка осталась у меня, и что бы окончательно убедиться в нашем родстве, мы провели генетическую экспертизу…
…Надо сказать мою дочь все приняли вполне естественно и нормально. Элис она сразу же понравилась, и они стали подругами буквально с рождения Изабеллы. Я не верил в то, что происходит. Я не умел общаться с детьми, и не собирался заводить собственных в девятнадцать лет. Мне было хорошо и с Элис, а ребенок…меня пугало это слово, потому, что я помнил свое детство! Благо, Элис смогла найти слова, и убедила меня в реальности. Убедила в том, что я смогу стать хорошим отцом. И я пытался, всеми силами пытался. Я играл с ней, я проводил с ней все свободное время, пытаясь сделать для неё самое лучшее детство и жизнь, какую мог. На день рождение приходили её друзья, и не местная элита, она получала в подарок кукол, а не эксклюзивные сборники сочинений Хэмингуэйя. Я не показывал ей того лоска, в котором она жила, как это делали со мной. Да, у неё было все самое лучшее, но никогда не возникало чувство потерянности, и утопленичества в золотой среде, золотой клетке… - Белла вздрогнула когда он произнес последнее слово, но Эдвард был так занят собственными эмоциями и переживаниями, что не заметив этого, снова вдохнул и продолжил - Я оберегал её от всего на свете, любил её больше жизни, даже больше чем Элис. Я не смог уберечь её сам от себя…от своей работы…от своей чертовой семейной корпорации!
– Что случилось в тот день? – спросила Белла, теперь сжимая обе его ладони в своей. Эдвард перевел на неё полубезумный взгляд, заново переживая все моменты и события из прошлого, связанные с Белль.
– У меня была важная конференция, и я уехал из дома, оставив Элис и её парня, Джейкоба, с которым она познакомилась в колледже, и собиралась пожениться, с Изабеллой. Ничего не предвещало беды,…Я не придал значения звонку Элис, когда она сообщила мне о проблемах с проводкой, якобы она видела искры. Я просто ответил ей, что бы она вызвала
– Когда я вернулся со встречи поздно ночью, увидел пожарных у дома. Они тушили горящий особняк. Элис стояла рядом, рыдая и дрожа. Я ринулся к ним, пытаясь ворваться в дом, истошно звал Белль, но она не отзывалась. Внезапно все мы услышали крик со второго этажа, и я перевел взгляд туда. Джейкоб держа на руках мою дочь, собирался спрыгнуть, и пожарная бригада торопливо растягивали эластичный батут на траве. Секунда, две, и казалось, они оба спасены.…Но взрыв прогремел неожиданно и громко. Дом взорвался, погребая их навечно под обломками. Огонь заживо спалил их, спалил мою дочь! Она НЕ ДОЛЖНА была умирать! Я должен был быть с ней, умереть с ней, а не остаться в живых…Элис чудом удалось выбраться через окно своей спальни, и Джейкоб тоже бы мог спастись, но он бросился к Белль. Они пытались спасти её, в то время как меня не было рядом, в то время как я заключал эти чертовы договора! МЕНЯ НЕ БЫЛО РЯДОМ, КОГДА ОНА УМЕРЛА! – Эдвард громко и отчаянно произнес эти слова, отпуская руки Беллы, и сжимая свои ладони в кулаки, со всей силы ударял ими об землю. Тот ком, спазм рыданий, который преследовал его в тот раз с Таней, сильно давил на горло, не давая дышать. Эдвард, содрогаясь от рыданий, и не видя ничего из-за слез, схватился за ворот рубашки, снова пытаясь вернуть поступление кислорода в легкие. Но он его не получалось, он задыхался, и в то же время вспоминания не отпускали его. Они причиняли такую боль, что он не в силах был справиться. Белла увидела мучения Каллена, увидела что ему плохо, и нашла выход, надеясь что все делает правильно.
– Я здесь, я с тобой! – мягко и медленно повторяла она, укладывая Эдварда на землю, и смотря только ему в глаза. Её пальцы запорхали по пуговицам его рубашки, расстегивая их. Она растянула куски ткани друг от друга, оголяя торс и шею мужчины, и подставляя их ночному, теплому ветерку. Сама она прилегла рядом, все ещё смотря в глаза Эдварда, и не переставая гладить его по щекам, по волосам, по лицу, осушая слезы. Он смотрел на неё, и не мог вымолвить не слова. Он видел, как она состарадательна, как она пытается помочь ему, как храбриться. Он пытался взять себя в руки, но не мог. От недостатка кислорода у него начинало темнеть в глазах…
– Эдвард, все хорошо! – слегка испугано, но с той же ласковой улыбкой, произнесла девушка, видя что её увещевания не помогают – Я понимаю как тебе больно, и очень сочувствую. Я люблю тебя, очень сильно люблю! Я тебя не брошу, и никогда от тебя не отвернусь! Ты смысл моей жизни! – говоря это, она разглаживала кожу на его лице, утирала слезы, ещё обильнее катившиеся по щекам, и тепло улыбалась.
Эдвард приложил все силы, находящиеся в нем после рассказа, и смог наконец-то поборов спазм, вдохнуть воздуха. От слишком резкого и глубоко вздоха он закашлялся, хватаясь за горло. Он резко поднялся с земли, все ещё пытаясь вдохнуть побольше кислорода. Белла поднялась вслед за ним, обнимая за плечи, и успокаивающе поглаживая по спине.
Когда взгляд более менее стал осмысленным, Эдвард перевел его на Беллу, все ещё тяжело дыша, и вымученно ей улыбнулся. Его улыбка получилась вялой и едва заметной, но для Беллы она была различима.
– Спасибо… - хрипло прошептал он, чувствуя, что на большее у него не хватит сил и воздуха. Он впервые чувствовал себя слабым, и совсем беззащитным. Если бы Белла хотела, она могла бы уничтожить его сейчас. Но она никогда не сделает этого, она не сможет. Она любит его, и знает о взаимности. Она его свет, его любовь, его Белла!
– Я понимаю тебя, понимаю как тебе больно! Я не хочу, что бы ты страдал, если бы я могла как-то помочь тебе… - произнесла она, продолжая разглаживать его плечи
– Ты уже помогаешь мне… - с придыханием и хрипло сообщил Эдвард, поворачиваясь к ней, и обнимая - Своим присутствием, своей заботой!
– Я тебя люблю! – повторила Белла, и крепко обняла Эдварда, лаская его шею и плечи. – Я больше всех на свете тебя люблю!
Эдвард крепко прижал к себе свое сокровище, исцеляющее его, молясь лишь об одном – что бы судьба и жестокая Вселенная не отобрала Беллу у него. – он переживет любую потерю, но только не эту. Только не эту!