«Затоваренная бочкотара» Василия Аксенова. Комментарий
Шрифт:
Каждому своя Халигалия, а мне моя! – завизжал викарий <…> – А мне моя! – взревел Сиракузерс <…> – А где же моя?! – закричал Вадим Афанасьевич. – Объект интересов трех соперников – Халигалия – обнаруживает здесь соприродность с мотивами Хорошего Человека и демонического антагониста, для которых также характерно принимать свой особенный облик в снах и размышлениях каждого из героев. Ср. примечание к стр. 69 (незнакомец в вагоне).
Я посмотрел и увидел свою дорогую, плывущую по тихой лазурной воде <…> Она плыла, тихонько поскрипывая,
Наконец, видим: идет Хороший Человек, квалифицированный бондарь с новыми обручами. – Обратим внимание на контрастный параллелизм между этим Хорошим Человеком и тем, который являлся в 1-м сне Вадима («К нему по росе шел Хороший Человек, простой пахарь с циркулем и рейсшиной» – стр. 17). Одинакова номинативная конструкция c приложением, описывающая того и другого. Одинакова народная, деревенская принадлежность обоих (пахарь, бондарь), выдающая плебейские корни нашего героя, которые он хотел бы скрыть. Одинаково то, что оба Хороших Человека являются профессионалами и экипированы соответствующими инструментами или материалом. (Первый Хороший Человек, собственно говоря, является гибридом: пахарь, наделенный инструментами инженера.) Знаменательна разница в этих инструментах, отражающая сдвиг в жизненных устремлениях героя. Прежний Дрожжинин с инженерной точностью расчислял собственную карьеру, а также помышлял о строительстве кооперативной квартиры. Хороший Человек его 1-го сна, как бы мы ни понимали его несколько загадочные атрибуты, несомненно, призван был обслуживать нужды тогдашнего Дрожжинина. Нынешнему Вадиму дорога лишь сохранность общего предмета любви – бочкотары, нуждающейся в ремонте после тряской езды. Ее интересы и представлены в Хорошем Человеке 3-го сна.
Сон начинается с очередной чудовищной персонификации, соответствующей бюрократической природе Моченкина. Это Характеристика, которая идет по полю и громко выкликает свой собственный текст в наиболее стереотипных для этого рода документов формулах: «И вот увидел он свою Характеристику. Шла она посередь поля, вопила низким голосом: “…в-труде-прилежен-в-быту-морален <…> политически-грамотен-с казенным имуществом-щщапетилен <…> с-товарищами-по-работе-принципиален!!!”» (стр. 53–54).
Эту Характеристику старик Моченкин пытается представить своему всегдашнему недоброму демону из начальства – придирчивому Андрону Лукичу Фефелову – в надежде получить предмет своих давних вожделений, «узюму шашнадцать кило». Тот остается недоволен женскими качествами Характеристики («Я думал, [она] – девка молодая, ядреная, а эта – как буряк прошлогодний», стр. 53), но все же соглашается принять ее («Какая-никакая, а все ж таки баба»; ср. во 2-м сне Дрожжинина: «Безумная мысль: а разве Хунта – не женщина?», стр. 34).
Шагающая с воплями Характеристика старика Моченкина, наряду со шныряющей по кустам, преследующей героев, постоянно меняющей облик Романтикой (см. стр. 27 и 46), – образы, типологическую параллель которым можно видеть в древнерусской «Повести о Горе-Злочастии» (XVII в.). В этом фольклорно-былинном повествовании (ср. былинные зачины и интонации всех снов Моченкина) действие происходит в полях и на берегах рек, т. е. пейзажный фон там примерно тот же, что и в этом сне Моченкина. «Горе-Злочастие», своего рода персонифицированная судьба, следует за героем, «добрым молодцем», в его странствиях по свету, – следует на расстоянии, прячась и меняя облик. Время
Подобно Романтике Глеба и Ирины, Горе в своей погоне за молодцем оборачивается то птицей, то рыбой, то серым волком, то косой… Спастись от Горя молодцу удается лишь в монастыре.
Начинается типичный для третьих снов бег наперегонки – Фефелов пускается в погоню за Характеристикой, Моченкин бежит тоже («перехвачу глупую бабу!»). Та бросается в реку и тонет; раздосадованный Фефелов отказывает деду Ивану в обещанном изюме.
Как во всех третьих снах, наступает пауза, во время которой Моченкину становится «кого-то жалко – то ли себя, то ли узюм, то ли Характеристику» (стр. 54). Он садится на землю в поле, у реки: «Сколько сидел, не знаю» (стр. 54). Сидение на берегу реки, во время которого в герое просыпается жалость к другим и себе, – кульминационный момент рассказа Чехова «Скрипка Ротшильда», чей герой, гробовщик Яков Иванов, по душевной заматерелости может быть сравнен с Моченкиным (см.: Щеглов 1994).
Протерев глаза, Моченкин видит, что в траве стоит Хороший Человек – «молодая, ядреная Характеристика».
Ой, привередничаете, Андрон Лукич! Ой, недооцениваете… – Недооценивать что-либо (например, роль кадров, комсомола на деревне, пропаганды и агитации и т. п.) – термин из советского газетно-проработочного лексикона. Для Моченкина типично жаловаться на недооценку его заслуг. Ср. другое место, где он разражается целой обоймой подобных штампов, всем знакомых по речам на собраниях и газетным статьям: «Не берегут кадры, разбазаривают ценную кадру, материально не заинтересовывают, душат инициативу. Допляшутся губители народной копейки!» (стр. 38).
Присел, набычился, рявкнул… – Андрон Лукич выдает здесь свою соприродность с Сиракузерсом, главным соперником Дрожжинина. Ср. в 3-м сне последнего: «Сиракузерс <…> закрутил бычьей шеей» (стр. 52).
Бежит к реке, а за ей Андрон Лукич частит ногами, гудит паровозом – люблю-ю-у-у! – Интонационное клише на последнем слове, выражающем страсть свирепого самца. Ср. сходную интонацию в пародии на стиль А.М. Ремизова из известного сборника «Парнас дыбом» (тема «серенького козлика»): «Заегозила старуха: “Ух, хорошо. Люблю”» (здесь тоже погоня: волк преследует козлика, как Андрон Лукич – Характеристику).
Пшеница ноне удалась, Иван Александрович, а вот с узюмом перебой. – Перебои (с тем-то) – словечко, которое часто можно было слышать в советские годы, когда то один, то другой нужный товар без всякого объяснения надолго исчезал из продажи. «Пшеница ноне удалась…» – стилизация «сермяжной» фразеологии. Ср., например, речь мужиковствующего интеллигента в рассказе Тэффи «Без стиля» (1912): «А что, Пахомыч, уродил нынче Бог овсеца хорошего?» (Тэффи 2000: 103).