Затворник, или Вынужденное правосудие

Апшев Анзор

И без того трудное положение России, с возросшей коррупцией, преступностью и разрухой, усугубляли нападки Америки, Англии и союзных с ними держав. Неужели не осталось ничего святого, что за жизнь достойных людей не дадут и ломаного гроша?! И к чему это привело? Андрей Старков потерял вкус к жизни, стал ко всему безразличен, перестал появляться на людях. На плаву ему остаться удалось благодаря строгой дисциплине. Парень в течение последующих трех лет, дни напролет, занимался Боевыми искусствами, медитировал, самосовершенствовался, тренируясь по 6-8 часов в день. Большую часть своего времени он проводил в лесу, в горах. Сливаясь с Природой, переняв от родителей любовь к братьям нашим меньшим, он стал обретать постепенно покой. И к 21

годам своего существования стал чаще улыбаться, вновь ощутил тягу к бытию, приобрел желание прожить свой век с пользой для общества. Старков не вдавался в подробности, но уверял инспектора, что он поработал над собой и жизнь продолжается.

Спустя 15 минут Михайлов подъехал к последнему дому на краю улицы, расположившемуся в нескольких десятках метрах от сочной зеленой стены леса. Это был обыкновенный средний дом с крышей из красной черепицы, Выстроенный из белого кирпича с фундаментом, окрашенным в черный цвет. Войдя внутрь, бросалось в глаза убранство обставленных со вкусом простенькой мебелью комнат. Прихожая, кухня, ванная, две спальных комнаты, зал, комната для гостей и небольшое помещение, оборудованное под спортзал, гармонировали между собой. Комнатные растения, спокойные светлые тона и тишина в доме располагали к себе каждого гостя.

Виктор обошел все комнаты, нигде не обнаружив хозяина дома. Окликнув Андрея несколько раз, и убедившись, что его нет, он направился к выходу. «Жаль, что я не застал парня дома. Это я неудачно заехал», – подумал он, находясь еще в прихожей. Тут инспектор услышал знакомый ему до боли треск рации, находившейся в машине. Закрыв плотно дверь, он подбежал к автомобилю.

– Повторяю: ограбление ювелирного магазина на Восьмой улице, всем патрульным проверить! – надрывался голос диспетчера из рации.

Спустя мгновение Виктор несся к указанному месту преступления. «И вообще, чем сейчас занимается этот парень? Надо бы поговорить с ним по душам», – сделал он себе пометку в голове. Через несколько минут он вдавил ногой педаль тормоза и покрышки его автомобиля жалобно завизжали перед толпой зевак, столпившихся у разбитой витрины магазина. Пробираясь сквозь них, инспектор краем уха уловил несколько фраз: «Зеленый Монах…Снова в деле…». Выбравшись из толпы, он обнаружил печальное зрелище. Множество разбросанных ювелирных ценностей на тротуаре и троих преступников. Разбитые напрочь, они, распластавшись на асфальте, стонали от нанесенных травм.

Посмотрев наверх, куда были обращены взгляды собравшихся людей, Миротворец увидел стоявшего на крыше здания, на первом этаже которого размещался ювелирный магазин, Затворника. Этот субъект в зеленом балдахине часто покидал зевак через внутренние лестницы, скрывая свой след на крышах домов. Не удивительно, так как на земле его поджидали журналисты, корреспонденты, обыватели, пытавшиеся сделать себе имя, преследуя его и желая раскрыть тайну «ангела-хранителя» города.

На мгновение, обратив свой невидимый взор на Михайлова, он исчез из виду. Виктор ощутил на себе его волевой, бесстрашный и пронизывающий взгляд. Ему стало не по себе, словно, мелькнувший на крыше и не человек вовсе, а некое мистическое существо. Оставив все находившееся на тротуаре на попечение прибывших Миротворцев, он направился к машине. Люди расходились, обсуждая между собой подвиги загадочного героя.

Виктор Михайлов вернулся в участок в 10:43. Ему необходимо было разобраться в себе и мыслях, обуревавших его.

***

Стоял полдень. Солнце находилось в зените. На фоне голубого безоблачного неба мелькали птицы, насекомые, стрекоча, петлял над городом вертолет ОКБ им. Миля Ми-2, патрулируя территорию. Солнечные блики, отражавшиеся от его стекол, слепили глаза. Жизнь городка бурлила в самом разгаре. Это лето выдалось знойным, и каждый человек, каждое животное, ощущали на себе действие этой жары. Казалось, только величественные деревья не обращали на температуру

внимания. Словно великаны с кудрявыми головами, они, склонившись над землей, спасали многих в своей прохладной тени.

Виктор Михайлов сидел в кабинете комиссара Вениамина Ливакова. Ему приходилось выслушивать бессвязную речь предводителя Миротворцев.

– Я вызвал тебя вот по какому поводу, сотрудник, – говорил он. – Мне совсем не нравится, что нашу работу выполняет какой-то проходимец; в то время как кое-кто, кому за это платят деньги, занимается черт знает чем! Ты ударился в чтение всяких бесполезных папок и документов, потратил на это несколько недель кряду, сотрудник, а все так же сидишь в вонючей куче, никак из нее не выбравшись. А сколько ночей ты проводишь в этом участке, тратишь электричество и ничего путного не делаешь для обеспечения безопасности данного населенного пункта. И знаешь, что я хочу тебе сказать, а, сотрудник?..

Инспектор понял, что ничего стоящего от него не услышит. С безучастным видом, смотря на комиссара, он улыбнулся своим мыслям. Виктор и Вениамин Ливаков недолюбливали друг друга, и при каждом удобном случае комиссар, пользуясь своим превосходством в звании, отыгрывался на нем. Вот и сейчас Ливаков, распаляя самого себя, своими же словами, демонстрировал свою неприязнь к Михайлову.

Вениамин был светловолосый, высокого роста, широкоплечий мужчина 30-35 лет. Вытянутое сухощавое и скуластое лицо, светлые глаза, длинный заостренный нос, торчащие уши и тонкие губы делали его похожим на упыря. Его направили в Мечту семь лет назад. Всегда чисто выбритый, опрятный, одевающийся как говорится с иголочки, он производил хорошее впечатление на людей. Но Виктору не нравилась мрачная личность и двуличная натура Ливакова, с излишне развязным, для человека с его положением, поведением. А его излюбленное слово «сотрудник», впихиваемое, им, куда только возможно, окончательно добивало инспектора. Но Михайлов всегда держал себя в рамках приличия, считая, что людям его возраста не пристало вступать в конфликты по мелочам.

Когда инспектор снова прислушался к разозлившему себя до бешенства комиссару, то обнаружил, что того понесло уже совсем в другую сферу деятельности:

– В то время, как Россию растерзали гражданские войны, люди гибнут просто так, – ревел Вениамин Ливаков, брызгая слюной, – ты здесь прохлаждаешься и протираешь штаны дни и ночи напролет! Это ведь…

– Извини, что я вклиниваюсь в твои разглагольствования, но ты, я вижу, не прекратишь свой монолог до конца рабочего дня, – прервал его Виктор, у которого терпение было на пределе. – Скоро начнется обеденный перерыв и я просто уверен, что ты не оставишь меня голодным. Объясни мне, зачем ты меня вызвал к себе. Надеюсь не затем, чтобы прочитать лекцию о современных катаклизмах государства российского. Но прежде, ты теперь выслушай меня, – он сделал небольшую паузу, тем самым, придавая важный смысл последующим словам. – Первое. Сколько, когда я работаю и как я это делаю, тебя не касается; на то есть видимые причины. Надеюсь, что ты понял это. Второе. Я понимаю, что ты хороший, лучше всех, старше по званию; но это не дает тебе право давить на меня. Думаю, что ты и с этим разберешься. Так ведь, сотрудник! Ну, так, что ты хотел сообщить мне новенького? – и Михайлов улыбнулся, довольный тем, что оставил Ливакова без слов.

Лицо Вениамина сначала окрасилось в синеватый цвет, потом побледнело, затем стало розоветь от возмущения и ярости. Инспектор даже заволновался, не плохо ли комиссару, но когда тот стал кричать, успокоился. От переполнявшей злобы комиссару не удавалось сказать ничего путного:

– Ах ты…да как ты смеешь…это вообще…

– Вениамин расслабься, так не долго и концы отбросить. Дыши глубже и попридержи свои глаза.

– Ну, вот что! Даю тебе ровно месяц. Если в этот срок ты не арестуешь ублюдка в зеленой рясе, я тебя уволю. Усек? А теперь убирайся прочь. Вон из моего кабинета!