Затворник
Шрифт:
– Стал, как видишь!
Жадина перебрался из городища в Новую Дубраву пару лет назад. Пила хотя и бывал с тех пор в городе, но с земляком там, видимо, разминался. Зато время от времени кто-нибудь из горюченцев рассказывал, что встречал Жадину, перебивавшегося в Новой Дубраве всякой случайной работой.
– Слушай, Жадина! У нас дело к тебе тогда. Краюха мой в город не заезжал?
– Краюха? Да нет, не видели.
– А стоите давно здесь?
– спросил Рассветник.
– В полдень прежних сменили.
– А от вас когда он уехал?
–
– Да наверное, пораньше теперешнего времени... Сутки получается, или чуть больше...
– Плохо. Надо всех опросить, кто стоял вчера с вечера. И не одни ворота в городе... Хотя он мог и незамеченным пробраться...
– Слышь, Пила, а что это Краюха в город незамеченным пробирается?
– Спросил любопытно Жадина, и вдруг засмеялся, обнажив редкий частокол зубов - Воровать, что ли?
– Ты вот, что, парень: Не смейся, а поди-ка сюда.
– сказал Коршун. Он поманил Жадину рукой, и когда тот приблизился, то снял с шеи и показал ему серебряную бляху. На бляхе были выбиты пешие воины в тесном строю, за щитами, и развернутый над ними широкий стяг.
– Дай-ка посмотрю...
– сказал Жадина, внимательно поглядев, и протянул руку.
– Так смотри!
– ответил Коршун.
Жадина посмотрел недовольно на Коршуна, но руку опустил, потом снова перевел взгляд на предъявленный ему предмет и стал глядеть еще сосредоточеннее.
– Это чего?
– спросил он наконец.
– "Это чего"!
– так злобно рявкнул разъяренный Коршун, что Жадина попятился, и спотыкнувшись, чуть было не свалился на землю.
– Ты, ляда лесного богатырь чумазый! Пугало вместо тебя на мосту поставить, и то будет больше толку! Ты до войны, вижу, только боярских гусей гонял на речку, а когда все в горы ушли, тогда и ты пригодился - ворон здесь считать! А ну шустри бегом к начальнику, да доложи, что приехали от воеводы Барса по государственному делу!
– Да расспроси на обратном пути, кто и какие знаки чеканит своим доверенным, чтоб больше глаза не пучить зря и не чевокать!
– крикнул он уже вслед утекающему стражу, забывшему от испуга, что не ему, старшему на посту, надо было бежать докладывать, а послать помощника. Впрочем, когда Жадину об этом спросил начальник караулов, то он быстро выкрутился - сказал, что раз дело государственной важности, то и доверить никому он не мог, и наказывать его не стали.
Пила же при этом подумал, что вчера дважды разные люди назывались ему княжескими слугами, а он ни знака, ни какого-то еще доказательства спросить ни у кого не догадался.
Пока Жадина спешил выполнять неожиданное поручение, Рассветник и Клинок решали, как быть дальше.
Серебряную пластинку Коршун получил от Барса. Называлась она "дело" и означала, что ее предъявитель действует по поручению главного воеводы. Поэтому Коршуну были обязаны содействовать все подданные стреженского князя. По его требованию в Новой Дубраве могли бы устроить большую облаву, но это друзья посчитали слишком
– Так он что, может вас увидеть?
– спросил Пила.
– Конечно может.
– ответил Коршун.
– А обряд тогда зачем?
– Не все ты понял, как надо. Обряд от колдовского взора укрывает, но человеческие-то глаза у него тоже на месте. Еще и помощники у него в городе могут быть. Будет шум в городе - сразу заметит.
– Могут ли злыдень и его люди следить за воротами?
– спросил Вепрь.
– Нет, это навряд ли.
– ответил Рассветник - А вот по городу нам пока лучше не расхаживать.
– Он вас в лицо, что ли, знает?
– спросил Пила.
– А то как же!
– ответил Коршун - Из нас всех, вон - одного Вепря злыдни живьем не видели, да и за это не поручусь. А уж кого они увидят, того ни в жизнь не забудут.
– Это точно!
– сказал Рассветник - И еще, Пила, вот что тебе надо знать: Когда злыдень вселяется в человека, то многое из того, что этот человек знал, злыдню тоже становится известно.
– Вот же нечистая сила!
– удивился Пила - Так он что теперь, помнит все, что Край помнит?
– Не все, это я точно знаю.
– ответил Рассветник - Но кое-что помнит. Вот только что именно, и как много - не знаю. Но ты, Пила, не удивляйся, если он вдруг станет тебе напоминать, какие мать вам в детстве сказки рассказывала, или почему она его Краюхой назвала.
– Понятно.
– сказал Пила, а про себя подумал что чего-то здесь опять неладно: не настраивают ли его заранее против брата, а если так - то зачем? Но обратно же, зачем этим - то ли княжьим, то ли не княжьим - волк их поймет уже, каким людям, сдался пильщик Краюха, что они теперь всю Новую Дубраву готовы на уши поднять? И вслух добавил:
– Только это его отец Краюхой назвал, а не мать. Мать померла в позорные годы, когда он совсем еще был малой. Поэтому отец его и назвал Краюхой - последнего в семье, вроде краюхи.
– А ты "Пила" потому, что доски пилишь?
– спросил Коршун.
– Да. Отец наш - тоже был Пила. Я как маленький начал ему помогать - называли Пилкой, а подрос - тоже стал Пила.
– А еще братья-сестры есть?
– Была сестра, но померла в ту же весну, что и мать. Есть брат, Хвостворту, этот в горах сейчас.
– А его почему так зовут?
– удивился Коршун.
– Шепелявит он. В детстве еще бабка Варениха сказала раз, что он говорит, будто у него хвост во рту. Так и привязалось, стал Хвостворту.
Рассветник в это время снова подъехал к охранникам, и вполголоса сказал им что-то, указав рукой на ворота. Те, как будто в ответ, неуверенно пожали плечами. Рассветник спешившись, прошел по мостику к воротам и стал там внимательно что-то изыскивать: пощупал боковины арки, осмотрел проем и землю под ногами.