Затворник

Волков Сергей Александрович

Ноги сами понесли Хвоста задом наперед. Великан снова взревел, и бросился вперед с поднятым топором. Как и хватило у Хвостворту ловкости отскочить и увернуться от первого взмаха! Он натолкнулся спиной на дерево, и пятясь, обежал его, спасаясь от оружия, едва успел спрятать голову за ствол: лезвие секиры, как рубанок, проскользило по стволу, ободрало с него кору на пол-обхвата!

Хвост уже привык в последние дни соображать очень быстро, и он сообразил, что парень всерьез решил окровавить свой топор еще разок. Причем об его, Хвостворту, мозги,

и не об чьи иные, именно так...

Под деревом началась не то погоня, не то карусель. Хвост метался вокруг сосны то взад то вперед, парнище с топором - за ним, словно мышка за кошкой. В последний миг бедный беглец успевал отскочить, и спрятаться за спасительный ствол, когда секира со свистом опускалась в очередной раз. Если бы страх не придавал Хвосту каких-то сил, то его давно бы загонял и настиг этот нежданный враг. Великан рычал и пыхтел, но бросать начатого не собирался. Для своих размеров он двигался ловко и легко. И запаса сил у него было, похоже, на полдня такой беготни вперед.

Хвост же выдохся так, что и под ноги смотреть уже забыл. Едва запнувшись о толстый корень под ногой, он рухнул на землю, и не успевая даже подняться, пополз прочь на карачках, задом наперед. Парень с торжествующим ревом вырос над ним, вскинул вверх топор, и заревел по-ратайски:

– А-а-а-а-а-а-а!!!! Подыхай, гадюка болотная!!!

– Да ты ратай! Ты ратай, подожди! Постой!
– заорал Хвостворту.

– А?
– удивился парень, словно с ним заговорил по-человечески дикий зверь. Но и правда, остановился. Топор его повис, поднятый над головой.

– Я тоже ратай! Я сюда неволей попал!
– кричал Хвост - Не убивай! Я у бенахов был в плену, а сюда по лесу пришел!

Парень чуть опустил секиру и спросил. снова по-ратайски, сиплым, грубым и довольно высоким голосом:

– Ратай ты? А что у турьянцев делаешь?

– Да я знать-не знаю, про каких ты турьянцев! Я ж говорю, я ратай. С Горюченского, в дубравской земле! На войне попал к захребетникам в плен, а меня продали господину Колаху в Чолонбару! А я убежал по дороге! А турьянцев никаких я в глаза не видел!

– Что тут шатаешься тогда?
– пытал парень.

– Говорю же, убежал! Скитаюсь теперь по лесам один как кот, дохну от голода! Услышал, что бьются - думал, пережду да потом подберу что-нибудь за вами! А тут этот оборвыш на меня налетел, потом ты!

– А не врешь?

– Честное слово!

– Смотри!
– парень наконец опустил свою окровавленную секиру - Если хочешь мне голову морочить, голову разрублю как полено! Ну, если не врешь, то повезло тебе на меня нарваться! Еще бы миг, и остался бы без головы. А кто другой из наших тебя бы уже в капусту покрошил!

– А ты что со мной сделаешь?
– спросил Хвост.

– Сейчас к начальнику пойдем. Давай-ка, с этого снимай все. Ну!
– сказал великан, показывая на убитого. Хвост, пошатываясь, добрел до тела, отстегнул ремни с ножнами, снял куртку, сапоги, меховые теплые штаны, и все до нижнего белья. Связал добычу в узел и

закинул за спину.

– Теперь его, вот, бери - приказал парень.

Хвост подошел к бедолаге, что все еще плакал, весь в палых листьях и грязи, и чуть тронул его.

– Эй...

Но тот лишь заскулил в ответ по-щенячьи.

– Смелей ты!
– велел детина.
– Там, на шее у него, глянь!

Хвостворту наклонился над оборванцем, и разглядел, под клоками волос и бороды, обрывок веревки, с петлей на шее.

– Бери его за веревку, как корову! Бери и веди.
– сказал парень.

Хвост схватился за веревку, и лишь чуть потянул, как этот странный зверочеловек перестал ныть, и с удивительной покорностью поднялся на ноги.

– Иди вперед.
– приказал детина.

Пошли в ту сторону, откуда Хвостворту недавно слышал шум сражения, и откуда явились перед ним по очереди все три встречных. Вереди шли Хвост и его странный ведомый в поводу, за ними - парнище с секирой на плече.

Бой тем временем закончился. Проходя, Хвосторту видел поле битвы: кругом лежали на земле убитые и раненные. Воины снимали с них одежду, подбирали оружие, вытаскивали из тел стрелы и дротики. Опрокидывали, в поисках добычи, шалаши из жердей покрытых шкурами. Рылись в санях-нартах. Другие подбирали с земли сброшенные для боя длиннополые сермяги, шубы и меховые плащи, кутались в них, грелись у еще горящих костров. Не было сомнения, что они напали сейчас на стоянку, застав врагов врасплох, и разгромили. Кому-то промывали и перевязывали раны. Один из воинов, на глазах у Хвоста, пронзил копьем раненного - такого же плосколицего, как тот, только что зарубленный в затылок, и стал снимать с него меховой полушубок.

– Кормахэ!

"Кормахэ" на языке бенахов значит "кувалда"

– Я говорю тебе, Кормахэ!
– скаля желтые зубы, кричал по-бенахски бородатый приземистый воин с лицом в старых шрамах. Он сидел на поваленном сухом дереве и стирал с топора кровь - Кормахэ, хороша ли твоя добыча сегодня?

– Хороша добыча сегодня!
– крикнул в ответ детина по-бенахски же - Здесь от моей руки умерло двое болотников, и еще один - там! А вот еще двое, которых я веду к Сотьеру!

– Хороша твоя добыча сегодня!
– смеялся бородач.

– Представляешь, - сказал Кормахэ - один из них был в рабстве у турьянцев, а другой, вот этот, у которого глаз похож на синее яблоко, был в рабстве у купца из Чолонбары. Он ратай из-за гор, и воевал с королем!

– О-о-о-о! Такая муха редко залетает в нашу паутину! Сотьер во-о-о-он там!
– махнул бородач рукой в сторону - Иди покажи ему добычу, и похвастайся перед ним!

Все речи Кувалды и его товарища были Хвосту понятны, хотя в них и слышался сильный говор - от обычного бенахского языка он отличался примерно как дубравский от захребетского. Вдобавок, некоторые слова говорились немного иначе: как если, например, вместо "огонь" говорили бы "жар", а вместо "медведь" сказали бы "косолапый"