Затворники Альтоны
Шрифт:
Эсэсовец (жалобно). Герман Альдрих.
Отец. Так вот, Герман Альдрих! Даю вам слово, что вы на всю жизнь запомните двадцать третье июня тысяча девятьсот сорок первого года. Ступайте.
Эсэсовец исчезает.
Иоганна. И он запомнил?
Отец (улыбаясь). Я думаю. Но его жизнь была коротка.
Иоганна. А Франц?
Отец. Его тотчас же отпустили. С условием, что он пойдет добровольцем в армию. В следующую зиму он уже был лейтенантом на русском фронте. (Пауза.)
Иоганна. Не нравится мне эта история.
Отец. Тут нечему нравиться. (Пауза.) Не забывайте, то был сорок первый год, невестка.
Иоганна (сухо). И что же?
Отец. Надо было выжить.
Иоганна. Поляк не выжил.
Отец (равнодушно). Нет. Но не по моей вине.
Иоганна. Я в этом не уверена.
Вернер. Иоганна!
Иоганна. В вашем распоряжении было сорок пять минут. Что вы сделали для спасения вашего сына?
Отец. Вы отлично это знаете.
Иоганна. Вы позвонили в Гамбург Геббельсу?
Отец. Да.
Иоганна. Сообщили ему, что из лагеря сбежал заключенный и умоляли о снисхождении к вашему сыну.
Отец. Я также просил, чтобы пощадили жизнь беглеца.
Иоганна. Само собой разумеется. (Пауза.) Но когда вы звонили Геббельсу...
Отец. Да?
Иоганна. Вы не могли знать точно, что шофер донес на Франца.
Отец. Он следил за нами без конца.
Иоганна. Да, но возможно, что он ничего не видел и уехал в город по другому поводу.
Отец. Возможно.
Иоганна. И, конечно, вы ни о чем его не спросили
Отец. Кого?
Иоганна. Этого Фрица.
Отец пожимает плечами.
Где он теперь?
Отец. В Италии, под деревянным крестом.
Иоганна (после паузы). Значит, мы никогда не узнаем, кто выдал беглеца. Если не Фриц, то вы...
Вернер (яростно). Я запрещаю тебе...
Отец. Не кричи все время, Вернер.
Вернер умолкает.
Вы правы, дитя мое. (пауза.) Когда я взял трубку, я решил — одно из двух! (Пауза.)
Иоганна. Один шанс из двух, когда речь идет об убийстве еврея... Это никогда не мешало вам спать?
Отец (спокойно). Никогда.
Вернер (отцу). Я полностью согласен с вами, отец. Все жизни равноценны. Но если приходится выбирать, то жизнь сына все же дороже.
Иоганна (мягко). Дело не в том, что ты думаешь, Вернер, а что мог подумать Франц. Что он подумал, Лени?
Лени (с улыбкой). Как-никак вы знаете фон Герлахов, Иоганна.
Иоганна. Замкнулся?
Лени. Уехал, не проронив ни олова, и никогда нам не писал.
Пауза.
Иоганна (отцу). Вы обещали все уладить, и он доверился вам. Как всегда.
Отец. Я сдержал слово: мне обещали, что беглеца пощадят. Как я мог предположить, что его убьют на глазах у моего сына?
Иоганна. То был сорок первый год,
Отец (просияв). Вот какую ему нужно было жену!
Вернер и Лени резко поворачиваются к отцу.
Вернер (яростно). Что?
Лени. Как это бестактно, отец!
Отец (Вернеру и Лени). Она сразу поняла. (Иоганне.) Не правда ли? Я должен был сторговаться на двух годах тюрьмы. Какой промах! Все было бы лучше, чем безнаказанность.
Пауза. Отец в глубокой задумчивости. Иоганна по-прежнему разглядывает портрет. Вернер встает, кладет руку ей на плечо, поворачивает ее к себе.
Иоганна (холодно). Что с тобой?
Вернер. Не жалей Франца: он из тех, кто и поражение обращает в победу.
Иоганна. Как?
Вернер (указывая на фотографию). Гляди! Двенадцать наград!
Иоганна. Двенадцать поражений. Он гнался за смертью, но ему не везло — смерть бежала быстрее его. (Отцу.) Итак! Он воевал, он вернулся в сорок шестом, а год спустя произошел скандал. Что это было?
Отец. Выходка нашей Лени.
Лени (скромно). Отец очень снисходителен ко мне. Искала случай развлечься. Вот и все.
Отец. К нам поместили американских офицеров. Она увлекала их, а потом, когда страсти разгорались, шептала им на ухо, что она нацистка, а они поганые евреи.
Лени. Чтобы охладить их пыл. Разве не забавно?
Отец. Но иногда они взрывались. Один из них пришел в ярость.
Лени. Обыкновенно если американец не еврей, то антисемит. Случается, что и еврей бывает антисемитом. Тот не был евреем и рассердился.
Иоганна. Что же произошло?
Лени. Хотел меня изнасиловать, Франц прибежал на помощь, они катались по полу. Американец оказался сильнее. Я взяла бутылку и хватила его по голове.
Иоганна. Он умер?
Отец (равнодушно). Где там! Разбилась бутылка. (Пауза.) Но пролежал полтора месяца в больнице. Франц, разумеется, все взял на себя.
Иоганна. И бутылку?
Отец. Все.
В глубине появляются два американских офицера.
(Поворачиваясь к ним.) ...Вследствие досадного недоразумения, простите, я хотел сказать — вследствие тяжелой ошибки. (Пауза.) Прошу вас, поблагодарите от моего имени генерала Хопкинса и передайте ему, что мой сын покинет Германию, как только получит визу.