Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино

Март Михаил

10.

На улицах города встречались в основном военные — офицеры внутренних войск и госбезопасности. Из гражданских лиц — только женщины. Для такого незначительного городка было слишком много машин, в окнах которых часто мелькали генеральские погоны. Сюда стянули воинские подразделения из ближайших областей, на восстановление моста бросили всех жителей города сильного пола. К таким нехитрым выводам пришел Клубнев после долгой прогулки. Его персона не

привлекала внимания, человек в военном мундире здесь норма, а не исключение. И все же он ходил по лезвию бритвы — чем быстрее уберется из этих мест, тем лучше. Кто бы спорил. Однако сегодня ему везло, что случится потом, никто сказать не мог.

Из подворотни выехала черная «Эмка». В машине рядом с шофером сидел полковник. «Эмка» поехала в сторону центральной площади. Не далее как час назад Клубнев, набравшись наглости, прогуливался там. Комендатура, исполком и штаб — на одном пятачке. Подступиться невозможно, кругом серьезная охрана. Павел зашел в подворотню. Ничего интересного. Парочка трехэтажных деревянных домиков, сирень под окнами, милый дворик, шаткие скамеечки и развешенное белье. Возле одной из веревок возилась молодая женщина с тазиком мокрых простыней. Он пересек двор и подошел к ней:

— Извини, красавица, кто тут может сдать угол на пару дней? Я хорошо заплачу.

Женщина окинула майора взглядом с ног до головы, будто мерку снимала, и коротко кивнула:

— У меня есть комната. Если вы приличный человек, можете пожить пару дней. Сколько заплатите?

— Сколько скажете. И еще дам денег на харчи, я немного проголодался. Рынок вроде бы рядом.

— Там все очень дорого. Пользуются тем, что спрос велик, уж больно много вас понаехало.

— Не для развлечений, вам помогаем. Мне и в Москве не кисло живется.

— Из самой Москвы?

— Из нее, родимой.

Женщина внушала доверие Клубневу, похоже, и он ей приглянулся.

— Посиди на скамеечке, я бельишко раскидаю.

— Конечно. Мне торопиться некуда.

Клубнев прошел к крыльцу и сел на лавку. В каждом доме один вход, три этажа. Местечко тихое, глухое, можно устроить недолгий привал и обдумать план действий. Странный дворик. Зачем люди ставят заборы? Левая сторона двора — забор, между домами — забор, плюс ворота на крепких петлях с цепью. Море досок угробили. От кого оградились?

— Ну, идем, майор, — сказала женщина, управившись с бельем.

Он встал и последовал за ней. Подъезд темный, ступени скрипучие, но крепкие. Поднялись на второй этаж, она распахнула дверь.

— Заходи. Может, тебе еще и не понравится.

Две комнаты, чистота, белые салфетки, кружевные занавески, не пылинки. На стене старая рама от картины, под стеклом которой десяток фотографий.

— Давно вдовствуешь?

— С чего ты взял?

— Женские вещи развешивала, мужских нет.

— Разглядел, значит.

— К замужней подходить не стал бы.

— Так тебе угол нужен или баба?

— Если я скажу, что женщина мне не нужна, ты не поверишь. Только не думай, будто я прицепился к тебе с дурными мыслями.

Ты обещала дать мне пристанище на пару дней, большего я не требую.

— Комнаты проходные. Я буду спать в дальней, а ты здесь. Диван широкий, белье чистое, умывальник в предбаннике.

Клубнев достал из кармана пачку денег и положил на стол.

— Мне так много не надо.

— Бери. Сходи на рынок, потрапезничаем. Можешь вина купить.

— Вина купить негде, разве что самогонки…

— Мне все равно, сама сообразишь.

— Ладно, схожу. Тебя как звать-то?

— Андрей.

— Меня Надеждой.

— Только надеждой и живем. Подходящее у тебя имя по нашим временам.

— Мужу моему оно не подошло, нашел себе Клавдию. Так что вдовой я себя не считаю. А может, уже и прирезали где-нибудь на малине. Ладно, не скучай, майор.

«Дурак», — подумал Клубнев о ее муже, прилег на диван и тут же уснул. Его разбудил запах жареной картошки. Он открыл глаза и приподнялся — на столе стояла закуска — соленья, жареная рыба и графин с водкой. Он уже не помнил, когда для него кто-то что-то готовил, и невольно улыбнулся. Появилась хозяйка со сковородкой, от которой шел приятный аромат.

— На сале поджарила, с луком, — сказала она.

Надежда была в синем платье в белый горошек, густые каштановые волосы убраны в высокий пучок.

— Тебе часто говорят, что ты красивая женщина?

— Каждый день. Живет в нашем дворе один полковник-душегуб. Как завидит меня, так комплементами осыпает: «Красивая ты, стерва, Надюха. Доберусь я до тебя». Сунется на порог, так я его встречу! На всю жизнь запомнит мою красоту!

Надя села за стол и разлила по рюмкам водку.

— Ладно, выпьем, Андрей, за все хорошее.

Приготовлено все было с душой, вкусно.

— А почему ты полковника душегубом назвала? — спросил майор, с удовольствием принявшись за еду.

— Арестуешь меня за это?

— Да мне плевать на него, он мне не командир, и рожа его к хорошему отношению не располагает.

— Уж какие там отношения. Знал бы ты, сколько он людишек пострелял. И все не тех, кого надо. Бандиты как пировали, так и пируют, а он охотников, рыбаков да шахтеров к стенке ставит. И чего добился? Бандиты все одно плотину взорвали, десяток деревень вдоль берега затопило. Мост смыло, словно щепку.

Клубнев разлил водку.

— Бандитам кипеш не нужен, проку от него нет. Они живут за счет тишины. Обчистил сберкассу и гуляй. Каждая деревня доход приносит, а они ее топить будут? Зачем?

— Почем я знаю. Так люди говорят. Народ зря болтать не станет.

— Народу голову морочат. Сама подумай, на поезда налеты совершали?

— Еще как! Всю «железку» под контроль не возьмешь.

— Вот и я о том же. Ни одна деревня не принесет такого дохода, как один пассажирский транзит. А банда себя хлеба лишает. По старой схеме мост не восстановишь, если плотину разнесло. Берега уже другие, надо ставить новые опоры. Банда уйдет из этих мест, ловить здесь нечего. Плотину взрывали диверсанты.