Заведение
Шрифт:
— Ещё бы! — И все трое хохочут.
Отдельные занятия для девушек, прибывших на курсы, проходят в женском отделении городской больницы, и все тамошние мужчины — врачи и студенты — увиваются вокруг Гаури.
— Ты о нашей недотроге, что ли? Заметили, заметили, все заметили, не мы одни. Даже мадам Чако заметила.
— А вы знаете, кто муженёк-то у Рукмини? Настоящий бандюга! Его тут все боятся…
Рукмини, как обычно, на выходные уехала домой… Вернётся только в понедельник.
IX
С той стороны, где расположен «Центр материнства»,
— Эй, девушка, девушка! Поддержи своего братика! Упадет… Латиф, не рви цветы! Иди сюда, посиди на скамеечке… Джахана! Забери свою корзинку! Таблетки получила? Не забудь пузырек с микстурой. Вот здесь стоит… Эй, эй! Радхешьям! Сейчас накажу… Рамрати, уведи отсюда этого негодника! И с завтрашнего дня вообще можешь не приходить! Разве можно обижать девочек?..
Пятилетняя Бульбуль, младшая сестренка Пхульпатии, притащила с собою кутёнка: обеими ручонками прижимает к груди чуть живого заморыша. Разве может Бэла равнодушно пройти мимо такой сцены?
— Эй, Бульбуль! Сейчас же унеси отсюда этого грязного щенка!
Но Бульбуль храбрая девочка.
— Зашем уношить? — шепелявит она. — Я денешку плинешла. Шделайте, пожалушта, калтошку для нашего Лакет–Кумала.
— Что-что? Как ты назвала его? Кумаром?
Пхульпатия весело смеется, обнажая ровный ряд белых, как жемчуг, зубов:
— Да не просто Кумар, а Ракет–Кумар!
— Хорошее имя — Ракет–Кумар. Значит, карточку, говоришь, надо? А где же деньги, дай посмотрю…
Бульбуль протягивает ручонку: на ладошке у неё действительно лежит монетка в одну ану.
— А назвал так щенка дедушка Пагалю, сосед наш, — с улыбкой поясняет Пхульпатия.
— Ну что ж, придется, видно, накормить твоего щенка, — смеется Бэла. — Рамрати, принеси, пожалуйста, полстакана молока…
— Зашем штолько? — упрямо наклоняет головку Буль-буль.
— А затем, чтоб твой Ракет–Кумар быстрее вырос.
Рамратия выливает молоко в плошку, которую принесла с собою девочка. Щенок принимается жадно лакать. А облизав плошку, умильно смотрит на Бэлу.
— Хватит, хватит с тебя! — машет рукою Бэла. — Такому и кувшина мало… А ты вот что, Бульбуль: поджарь зёрен арековой пальмы, натолки и давай ему каждый день. А то видишь, как животик-то у него отвис…
После того как молоко роздано, Бэла Гупта в сопровождении фельдшерицы делает обход. Увидев беременную, фельдшерица непременно побеседует с ней — поздравит, а иной раз и пожурит, посочувствует, деликатно объяснит, если нужно что. Расскажет, какую помощь роженице может оказать акушерка, которая находится в «Центре материнства». Бывает, правда, и по–другому: грязные, в замызганных сари женщины из квартала чамаров [37] обложат её последними словами:
37
Чамар — кожевник, член касты неприкасаемых, занимающихся выделкой кож.
— Шляются
Но в присутствии Бэлы они предпочитают помалкивать.
Иногда Бэла навещает семьи ребятишек, которые получают у неё молоко, Если ребенок болен, она объясняет матери, что в ближайшее воскресенье нужно прийти к врачу: с августа детский врач, мадам Чако, принимает малышей в центре один раз в неделю по воскресным дням. Если Ребенок здоров, Бэла приглашает его мать на курсы кройки и шитья, открытые в «Центре рукоделия и ремесел»: обучение там бесплатное.
…Наконец к полудню обход закончен, и Бэла Гупта может часок спокойно передохнуть. Сегодня, однако, отдых не получился.
— Рамрати! Там кто-то пришел?
— Муж Рукмини… С вами хочет поговорить.
Войдя в канцелярию, муж Рукмини почтительно складывает ладони лодочкой:
— У жены сегодня небольшой праздник. Она хотела бы пригласить своих подруг: Кунти Дэви, Джанки Дэви и Гаури Дэви.
— Видите ли, разрешение покинуть территорию общежития зависит совсем не от меня, — вежливо объясняет Бэла. — За разрешением вам следует обратиться к доктору, мадам Чако.
— А зачем мне доктор Чако? Вы и сами…
— Нет, к сожалению, не могу, — твердо говорит Бэла. — Мадам Чако просила без её разрешения никого не отпускать. Вам следует обратиться к ней.
Муж Рукмини хочет ещё что-то возразить ей, но Бэла Гупта уже проходит в свою комнату. Следом за нею на пороге вырастает Рамратия.
— Человек какой-то там… К Шарде Кумари.
— Кто он ей? Родственник?
— Она говорит, дядя… Наверно, и в самом деле дядя. На вид совсем деревенский. На плечах накидка, в руках лота [38] .
38
Лота — бронзовый сосуд с широким горлом. Используется для хранения жидкостей и в ритуальных целях.
— Пришли ко мне Шарду.
Из-за спины Рамратии выглядывает Шарда.
— К ногам вашим припадаю, сестрица.
— Что это ты, Шарда, трясешься как в лихорадке?
— А как же тут не трястись, сестрица? Дядя все-таки приехал. Прямо из деревни, с подарками… В этой самой штуке. Вот ведь какая штуковина…
— Опять у тебя «штуки» да «штуковины»? Что там такое, объясни по–человечески. И почему ты дрожишь?
— Дядя все-таки! На суд он приехал… Тут… как его… в Верховном суде дело дядино разбираться будет.
— Проведи его в гостиную. Усади как положено…
Проводив Шарду, Бэла накрывает на стол. Но не успевает она расставить принесенные поваром тарелки: варёный рис, картошка с приправами, — как опять является Рамратия с сообщением: пришли какие-то три господина, с виду христиане, с цветами. Для девушки, говорят, телефонистки, что проживает здесь.
— Почему ты не объяснила им — Дороти в отпуске и свадьбу они сыграли не здесь, а в Гая?
— Я им так и сказала, а они в ответ: не тащить же корзину с цветами назад. Если невесты нет, вручите вашему начальству… С виду нездешние. Черные, почти как негры. Из Ранчи, наверно. Пьяные все.