Завеса
Шрифт:
Порвалась цепь времен…
Шестого октября семьдесят третьего года, в Судный день, грянула новая война, застигшая Берга в синагоге. Он истово молился, беспокоясь за отца, который часто вставал, читал большие фрагменты из молитвенника вперемежку с пением кантора. Сегодня он был гораздо бледнее обычного. Глаза были закрыты.
Берга вызвали на минуту.
– Война, – выдохнул синагогальный служка, – надо разносить повестки, разыскивать людей по старым адресам.
Из синагоги выходили мужчины, прервав молитву, получая пачки повесток.
Берг взглянул на часы. Время приближалось
Это было для Берга истинным наваждением: каждая война начиналась в безмолвии.
Внезапно ровно в два часа радио заговорило. Диктор передавал новости: армия Египта форсировала Суэцкий канал, колонны сирийских танков движутся через Голанские высоты к озеру Кинерет, идет срочная мобилизация резервистов. Диктор начал читать пароли воинских частей, в которых уже были засекречены места, куда следовало срочно прибыть, получить обмундирование, оружие и боеприпасы, затем зачитал указания штаба Гражданской обороны населению: продолжать заклеивать окна, не пользоваться телефонами и частным автотранспортом.
Машины сновали во всех направлениях, и никто из жителей Бней-Брака, этого оплота религии, не препятствовал их движению.
Раздав повестки, Берг по старой привычке проскользнул в мастерскую Вайсфиша, прижавшегося своими ушами-локаторами к приемнику. Берг прислонился к стене. Слушал, закрыв глаза. Би-Би-Си, ссылаясь на информационные агентства арабских стран, передавало о множестве погибших израильтян и о том, что население Израиля в панике, чуть ли не грабит продуктовые магазины. Разнося повестки, Берг видел непривычно длинные очереди к дверям таких магазинов, но не было никакой паники, хотя больше обычного запасались хлебом и молочными продуктами.
Но самым болезненным для Берга было сообщение о советских противовоздушных ракетных батареях САМ, сбивающих израильские самолеты, словно именно он, Берг, в значительной степени нес вину за это. Не додумал давно им лелеемую идею превратить программу «морского боя» в «воздушный», не пытался связаться с военными инстанциями, жил вот так, на поводу умственной лени, нежелания оказаться смешным фантазером в глазах тех, без помощи которых ему не одолеть все возникающие при разработки этой идеи проблемы.
Да, не было воздушных налетов, города и поселки, затаившись, жили обычной жизнью. Однако было ясно, что на северных высотах, нависающих над страной, и далеко на юге, в зоне Суэцкого канала, решается вообще судьба не только молодого, двадцатипятилетнего, государства Израиль, но и еврейского народа, треть которого совсем недавно была уничтожена в пространствах «цивилизованной» Европы.
Берг почти ничего не ел в эти дни, не выходил из синагоги, молился, выполняя возложенный на него долг просить у Святого, благословенно имя Его, милосердия к тем, кто стоит не на жизнь, а на смерть, в полях гибели, всем существом ощущая, как страна истекает кровью. И все же душа в нем изнывала ощущением собственного ничтожества. Святой, благословенно имя Его, одарил его способностями, которые с лихвой могли оправдать его освобождение от воинской службы во имя службы религиозной, но он оказался далеко не на высоте это дара.
В общем, душевный итог Берга к тридцати трем годам
Что с того, что в определенных, весьма узких, кругах знатоков компьютерного дела, которых можно было отличить по безуминке в глазах, он слыл компьютерным гением. В сущности своей он оставался тем же восьмилетним ребенком, испытывавшим страх перед воздушными налетами и все еще не отказавшимся от абсолютно неосуществимой мечты – стать летчиком и бомбить Египет. В реальности же он занимался изматывающим бесплодностью ковырянием в стиральных машинах, при виде которых подкатывал к горлу запах немытых тел и грязного белья. Ко всему прочему, он очень переживал за отца, который сильно одряхлел, но продолжал бодриться, что весьма поддерживали ученики, вечно окружающие его, беспрерывно галдящие, распространяющие о нем всяческие были и притчи, превращающие его в живую легенду.
Берг боялся себе признаться в этом, но его больше интересовало, как выглядит хозяин кафе перед въездом в Бней-Брак, кафе, воистину ставшего легендой. В эти дни там появился телевизионный приемник с достаточно большим экраном, обращенным на улицу, так, что жители Бней-Брака стали толпиться на противоположной стороне улицы. Приносили складные стульчики, усиленно молились, открыто косясь на экран, как можно коситься на небо, облака, деревья, которые всегда были упоминаемым окружением в Торе, Талмуде и особенно в «Зоаре».
Они уже не могли удовлетвориться лишь снимками в газете. Им требовались картинки, движущиеся, как сама жизнь, хотя во всех передачах речь шла о смерти. Потрясали кадры тысяч израильтян рвущихся в израильское посольство в Вашингтоне с требованием немедленно отправить их на фронт. Эти-то, в основном, были резервисты. Но еще более удивительным были кадры, прилетающих в страну в эти дни репатриантов из Советского Союза, тоже требовавших посылать их в бой прямо из аэропорта. Непонятно было, как эта сверхдержава, стоящая за всеми уловками Египта и Сирии, разрешила евреям выезд.
Хотя в синагоге все усиленно молились, Берг внезапно ощутил какой-то сквозняк, слабо пронесшийся поверх голов. Передавали шепотом: Армия обороны Израиля форсировала Суэцкий канал, полностью окружена третья египетская армия, наши танки в сорока километрах от Дамаска.
Газету со снимком, на котором окруженные египетские солдаты выстраивают в ряды сотни пластмассовых канистр с водой и читают листовки, сбрасываемые израильскими вертолетами, призывающие их прекратить сопротивление, сдаться в плен в обмен на беспрепятственное возвращение в Египет, вырывали друг у друга из рук.
Был момент, когда мир замер на грани Третьей мировой войны: ядерные силы СССР и США были приведены в высшую боевую готовность.
Неужели, думал Берг, прав был, по словам Вайсфиша, Бубер, утверждавший, что Святой, благословенно имя Его, опустил Завесу между Собой и миром, более того, между Собой и своим народом?
В эти дни жесточайшей войны посторонний наблюдатель, оказавшийся в Бней-Браке, мог бы подумать, что жители его обитают на Марсе, настолько они казались далекими от реальных событий, но это лишь казалось. Эти жители, не пользующееся радио и телевидением, получающие весьма скудную информацию, выработали особое чутье мгновенного получения самой насущной информации, даже опережающей свое подтверждение, которое всегда оказывалось верным.