Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
Шрифт:
И император, и Испания не спешили признавать Вильгельма и Марию, сделав это только в июле 1689 г., после дополнительных разъяснений со стороны Вильгельма, сославшегося на «дикую и импульсивную природу» английской нации, упрямство англиканской церкви и парламента, не желавших толерантности ни к диссентерам, ни к католикам. Вильгельм заверил союзников в том, что в будущем католики в этой стране будут пользоваться полной толерантностью, защищаемой законом. В чрезвычайных обстоятельствах военного противостояния Акт о толерантности был нужен Вильгельму лишь как предлог для проведения королевской властью реальной, практической политики толерантности— зачастую вопреки закону и в обход его статьям, но в согласии с данными обещаниями.
Англиканская
Итак, с точки зрения яковитов и тех, кто указывал на цену «чужой» для англичан войны, перекачка ресурсов за границу представляла собой предательство и грех. Однако как только англичане изображались как народ, заключивший завет с Богом, помощь зарубежным протестантам начинала выглядеть высочайшим национальным долгом. «Сам их [англичан] статус как избранного народа требовал, чтобы они приняли Божьего воителя, даже если он иностранец по рождению; он требовал также, чтобы они действовали, встав во главе всех протестантов и поддерживая битвы за Божье дело за пределами своих границ» [331] .
Третьей задачей, которую попыталась решить группа вильгельмитов, было политическое объединение вигов и тори, что бы ни означали эти понятия. Первое английское правительство Вильгельма попыталось примирить недавних оппонентов. Однако объединения под общими знаменами не произошло, и до конца своего правления в 1702 г. Вильгельм наблюдал борьбу двух лагерей, разделенных, как и прежде, по конституционным вопросам, по вопросу об отношении к диссентерам, а кроме того, стремившихся, каждый по отдельности, добиться благосклонности короля. Опора на одну партию, а именно на тори, которые находились у власти в 1690–1693 гг., тоже не принесла успеха, завершившись парламентским кризисом в результате активной политической кампании вигов. Последним удалось убедить короля, что тори не способны эффективно снабжать корону деньгами для продолжения военных действий. Приход к власти вигов содействовал консолидации тори, сумевших в конце концов вновь расшатать только что стабилизировашееся положение. И так продолжалось на протяжении всего правления Вильгельма.
В итоге власти пришлось перейти к третьей стратегии, а именно к постоянному маневрированию и частой замене министров, чтобы поддерживать баланс сил, обеспечивающий политическую стабильность. Эффективное осуществление такой стратегии предполагало выработку двором компромиссных позиций по разделявшим вигов и тори вопросам с тем, чтобы обеспечить широкую свободу собственного политического маневра. Церковные вильгельмиты (в частности, Бернет и Тиллотсон) принялись всячески подчеркивать греховность «разделений», «партий» и «старых разногласий» перед лицом Божьей миссии. Однако этого было недостаточно. Необходимо было находить не просто пропагандистские приемы, но и заключать реальные компромиссы.
Первый шаг в этом направлении сделал в феврале 1689 г. граф Ноттингем, предложивший изменить текст присяги и принять такую формулировку, которая могла быть произнесена и вигами, и тори. Предлагалось исключить из присяги слова «законный и полноправный», а также обещание подчиняться наследникам и преемникам этого монарха, чтобы англичане, которые негативно оценивали смещение Якова, могли подчиниться новому правителю, не поступая против совести. Ноттингем призывал всех англичан присягнуть новому монарху как королю de facto.
На протяжении нескольких месяцев вильгельмиты пытались также ограничить круг лиц, приносящих присягу. В частности, Бернет настаивал на освобождении от присяги духовных лиц. Эта инициатива не имела успеха, однако в целом тори все же удалось убедить в том, что новая «провиденциальная» власть не выступает против признания монарха de facto, – разумеется, если это не означает нелояльности.
Вся политика вильгельмитов была направлена на достижение компромисса и смягчение противоречий
В этой связи вернемся к понятию «латитюдинаризма», часто употребляемому в отношении вильгельмитов. Как правило, латитюдинарии рисуются как группировка или иногда как некая тенденция, которая в эпоху Реставрации находилась в меньшинстве и боролась с превалирующей тенденцией церкви к «единообразию». В этом своем историографическом образе и этой трактовке латитюдинарии якобы оказывали поддержку диссентерам и противостояли нетерпимым и настроенным на репрессии тори-англиканам. Кроме того, символ веры латитюдинариев якобы состоял в «простом» определении истинной религии, нацеленном на преодоление различий между христианами, и отличался верой в разум, способный устранить непонимание между различными деноминациями. Согласно этой концепции, в эпоху Вильгельма латитюдинарии пришли к власти в качестве меньшинства, противостоявшего всей остальной англиканской церкви.
Созданная этой историографией картина предполагала также наличие у Вильгельма и его сторонников скрытого «виггизма», политику которого якобы приходилось проводить в сложных условиях борьбы с партией тори. Из этого следовало, что латитюдинарии были криптовигами, как и правительство, что позволяло изобразить «славную революцию» и 1690-е гг. как предысторию побед вигов и их прогрессивных идей в XVIII в., а затем – уже в XIX в. – как предысторию либерализма.
Однако факты говорят о том, что подбор Вильгельмом членов правительства диктовался не партийными, а персональными и прагматическими предпочтениями и соображениями. Более того, с середины 1690-х гг. резкие грани, разделявшие вигов и тори, начали постепенно сглаживаться, особенно после прихода к власти вигов, которые позиционировали себя как «виги двора», но с точки зрения «истинных вигов» 1680-х гг., т. е. вигов, пострадавших от репрессий Карла II, во всем напоминали правительство графа Ноттингема.
Таким образом, на самом деле, и об этом напоминают Дж. Спарр и Т. Клейдон, картина была иной: латитюдинарии не были вигами, по своим подходам это были скорее умеренные тори (в изображении виговских историографов – воплощения политического недомыслия). Как и группа Бернета и других вильгельмитов, умеренные тори периода Реставрации придерживались тех же идей провидения и особой миссии, включавшей моральное преображение английской нации как способ избежать гнева Божьего и проклятия Англии. Тиллотсон, Патрик и Стиллингфлит защищали концепцию монопольной национальной церкви и в период Реставрации внесли свой вклад в изображение нонконформистов как схизматиков и сепаратистов.
Патрик еще в 1662 г., доказывая лояльность «латитюдинариев», описывал нонконформистов как людей, апеллирующих к страстям, использующих риторические приемы и другие безумные фанатические трюки, чтобы обмануть толпу. Самюел Паркер в 1670 г. писал о необходимости «выкорчевывания» диссентерских принципов, выявления и наказания всех, кто их публично исповедует, как врагов общества и предателей государственных интересов. Эдвард Фоулер в 1670 г. писал, что только неразумные, слабые на голову и неконтролируемые люди могут отказываться от причастия в англиканской церкви. Джозеф Гланвил в 1676 г. обвинял нонконформистов в неразумии и утверждал, что по этой причине убедить их в том, чтобы они перестали быть врагами церкви и государства, невозможно. Диссентеры, на его взгляд, – лицемерные фанатики и защитники тирании, поэтому к ним необходимо применять самые жесткие меры наказания для возвращения их в лоно истинной церкви. Эдвард Стиллингфлит в 1681 г. тоже писал о диссентерах как о предателях и врагах церкви и государства. Даже Джон Тиллотсон в своих проповедях обвинял нонконформистов в «великом лицемерии» и безрассудстве и говорил о праве магистрата наказывать «упорствующих и непослушных» как единственном остающемся способе подавления зла [332] .