Завещание Фродо
Шрифт:
Тина, молитвенно сложив ручки и затаив дыхание, во все глаза смотрела на Олли. Тот качнулся: раз, два, три... Медленно повернулся, и... блаженно зажмурив глаза, улыбнулся во весь рот.
– Ура! У него все получилось!
– Тина кинулась в пляс, увлекая Пину.
На что Пит снисходительно, с видом одержавшего победу полководца, произнес:
– А я вам что говорил, мелюзга?
Совет волшебников, совмещенный с торжественным ужином, наметили на время наступления сумерек. Каждый считал своим долгом как можно тщательней подготовиться к столь ответственному
Выбирать было из чего. Создавалось впечатление, что найденная в пещере библиотека составлялась кем-то с целью объединить собственные тайные знания воедино. Похоже, этот "кто-то", собирался даже учить других, но почему-то не стал. Или не успел. Или...
Но, в конце концов, ученики все равно нашлись.
Девчонки нахватали пособий типа "Превращения в быту" или "Излюбленные рецепты фей", пообещав друзьям по сюрпризу. Репейник, справедливо посчитавший, что еда и драгоценности никуда от него не денутся, вцепился в трактат "О способах перемещений".
Только Олли продолжал сдувать пыль со старинных переплетов, пытаясь отыскать хоть что-нибудь о том, кто все это здесь спрятал. "Ведь зачем-то этот знаток магии оставил насиженные места и перевез на остров волшебные сокровища, - размышлял невысоклик.
– Даже гном не станет таскать за собой повсюду свой клад, если надеется когда-нибудь вернуться домой. А тут такое! И, главное, причем здесь я, Олли Виндибур? Нет, разгадка не там, откуда мы пришли, а скорей всего там, откуда пришел он. Только вот откуда он, и как туда добраться? Подсказка должна быть, и она где-то здесь..."
Пока Олли перетряхивал содержимое полок и сундуков, магическое творчество его спутников принимало нешуточный характер.
В центре облюбованной Пиной полянки стояло хрустальное сооружение, с виду напоминающее не то беседку, не то ларец. Внутри красовался бассейн, тоже хрустальный, а в нем плавали яркие диковинные рыбки. Посреди бассейна на малахитовом пьедестале стоял серебряный трон. На троне на пуховых подушках восседала Пина Уткинс, кидая в рыб сахарными орешками. При каждом движении ее бесчисленные браслеты и ожерелья позвякивали и сверкали, привлекая и нервируя местных сорок.
Слетаясь со всей округи, сороки вступали в перебранки и гоняли друг друга с ближайших ветвей. Скоро они устроили такую свару, что сквозь гвалт Пина не сразу услышала жалобные вопли, доносившиеся откуда-то сверху.
Над кронами деревьев парил Пит. Вернее, то, что Пина увидела, лишь отдаленно напоминало Пита. Но распознать Репейника в студнеобразной субстанции все же было можно.
Студенистый, как медуза, и раздувшийся, как мыльный пузырь, несчастный плавно выписывал в воздухе одно сальто за другим, беспомощно барахтаясь и подвывая. Орбита, по которой двигалось его, с позволения сказать, тело, постепенно становилась все меньше и меньше. К тому же, Пита отчаянно клевали сороки. Видимо, белобок страшно задевало появление в небе неопознанного летающего объекта, который, вдобавок, лягался.
С минуту Пина стояла, открыв рот. Но потом, зазвенев и засверкав, бросилась звать на помощь.
Тина
Сестрица Пина неслась со всех ног, теряя по пути украшения. Чудовищная стая сорок, следуя за ней попятам, дралась за добычу и галдела так, что хоть уши затыкай. По сосредоточенному лицу Пины можно было понять: случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Он там!
– тараща глаза, выпалила она.
– Он там прозрачный летает!
Тина ничего не понимала.
– Да кто он-то?
– Да Пит же, ну!
Отдышавшись, Пина схватила сестру-двойняшку за руку и потащила за собой. Окончательно сбитые с толку сороки заметались в разные стороны.
– Кыш! Кыш, воровки проклятые!
– замахала на них Пина.
– Всех в супе сварю!
Белобоки, на всякий случай, поотстали.
Безобразие творилось ужасное. Медузообразный Пит вращался на одном месте, как флюгер. Он уже не лягался и признаков жизни не подавал. Даже полудюжина самых наглых и вредных сорок постепенно теряла к нему интерес. Клюнув Репейника еще пару раз для порядку, они, увидев бегущих близняшек, приземлились на сосну и стали наблюдать.
А посмотреть было на что.
– У тебя еще остался черный усмарил?
– первое, что спросила Тина, оправившись от шока.
– Да.
– Тащи! Будем закреплять. Да, еще найди книгу, которой он пользовался. Здесь явно что-то не то!
– Но как мы...
– Я что-нибудь придумаю.
Вернувшись, Пина застала сестру за странным занятием. Она стреляла по сорокам из рогатки. Те возмущенно орали, но улетать не хотели.
– Ты чего это?
– удивилась Пина.
– Рогатку сколдовала, а теперь тренируюсь. Давай усмарил!
Подобрав круглый как яйцо камень, Тина обмакнула его в черную маслянистую жидкость. Тщательно прицелившись в Пита, она произнесла: "ЭЛЬМАХ ЭРИОР ЧАР!" и выстрелила. "Хлоп!" камень попал в цель, рикошетом задев одну из сорок. Репейник дернулся, перестал вертеться и... заискрился. Только теперь можно было разглядеть подобие крыльев и утиный клюв вместо носа.
– Ой, у него еще и ласты!
– Пина так и села на землю.
Тем временем Пит прекратил быть прозрачным, но выглядеть приличней от этого не стал. Местами у него росли перья, отчего он напоминал жирного полуощипанного гуся. Глаза съехали к переносице, а пунцовые щеки раздулись так, как будто в рот набралось с полведра воды.
– Питти, Питти!
– запищали двойняшки.
– Что с тобой?
В ответ гусеподобный невысоклик завращал глазами и растопырил руки, словно пытаясь ухватиться за верхушки деревьев.
Тина лихорадочно листала трактат "О способах передвижений".
– Вот оно... вот, - вдруг вскрикнула она.
– Так я и знала!
И водя пальцем по строчкам, прочитала нужное заклинание.
Репейник вытянул руки по швам, громко крякнул и, не расправляя крыльев, как петарда взмыл в небо. Вскоре о его существовании напоминала только маленькая точка в лазурной выси.