Завещание инора Бринкерхофа
Шрифт:
– Ивонна, поверь, это очень важно, и для тебя, в том числе, - продолжал упорствовать папа.
– Но если ты так настаиваешь на его присутствии, то я тогда задействую артефакт от прослушивания. Твой муж не будет слышать, что мы говорим, но будет видеть, что я тебе ничего не подмешиваю. Хотя такие подозрения для меня оскорбительны.
Мы еще немного поспорили, но сошлись все же на варианте с артефактом. Папа упорно отказывался посвящать Рихарда в цель своего визита, но настаивал на том, что мне это знать необходимо. Я была уверена, что речь пойдет о Хайнрихах, но все же интересно было, в каком
Папа достал из кармана странную конструкцию из веточек и перышек, аккуратно расправил и водрузил на середину стола, внутрь поместил маленькую скособоченную свечку и гордо сказал:
– Теперь твой муж должен отойти подальше. Примерно к окну. Тогда он не услышит, о чем мы говорим.
– Как-то странно выглядит ваш артефакт, - подозрительно сказал Рихард.
– Я даже понять не могу, как он работает.
– Так вам и понимать не надо, - недовольно сказал папа.
– Это орочья штуковина, мне она по случаю досталась за бешеные деньги. Обычные-то артефакты обойти можно и подслушать, что надо, а этот не получится.
– Мне эта штуковина не нравится, - сказала я.
– Думаю, если Рихард отойдет к окну, он и так ничего не услышит.
– Ага, - возмутился отец, - и будет там подслушивать с помощью каких-нибудь магических приемчиков. Нет уж, знаем мы вас. Ничего у вас не выйдет.
– Я не собирался ничего подслушивать, - заметил Рихард, взял в руки эту странную конструкцию, принесенную отцом, и начал ее крутить.
– А ну-ка, - всполошился папа, - поставьте немедленно. Если сломаете, где я такое устройство опять найду? Так смотрите. И чем дальше, тем лучше.
Муж неохотно поставил артефакт, видно было, что ему интересно было бы узнать, как эта штуковина действует. Я бы тоже не отказалась понять принцип его работы. Но орочья магия очень уж сильно отличается от нашей, так что искать какие-то соответствия было совершенно бесполезно. Казалось, что и магии никакой там и нет, но если уж отец был уверен, что работает, то это наверняка так. Не в папиных привычках покупать непроверенные вещи. Он хмуро оглядел поставленный на стол артефакт, потрогал некоторые места соединений, но изъяна так и не нашел, после чего повернулся к Рихарду и недовольно сказал:
– Что ж, испортить вам не удалось, так что лучше отойдите подальше, и я все же обсужу с дочерью вопрос, ради которого я сюда и приехал.
После того, как муж мой отошел к окну и уже оттуда стал наблюдать за нами, папа аккуратно поджег свечку и водрузил ее в середину конструкции, дыма от нее практически не было, да и запаха никакого тоже, но я почему-то начала нервничать и решила закончить разговор как можно быстрее.
– Так что ты мне собирался сказать, папа?
– спросила я.
– Если опять о том, что я должна быть внимательной к Клаусу Хайнриху, то я сразу тебе скажу, что это бесполезно.
– Ивонна, Хайнрихи меня шантажируют, - выпалил папа.
– Они узнали об одном неосторожном моем поступке, и вот...
– У тебя из этих неосторожных поступков вся жизнь состоит, - заметила я.
– Не думаю, что обнародование очередного факта твоей биографии что-то изменит.
– Ты просто не представляешь, о чем говоришь, - недовольно сказал он.
– Обнародование этого происшествия вполне может
– Да ты и так уже сделал все для этого, - не выдержала я.
– Да и что ты такого мог сделать? Продать оркам наши защитные артефакты?
Я точно знала, что папа пытался организовать торговлю с орками, но не преуспел. За торговлю боевыми и защитными артефактами действительно могли посадить, и надолго. Вот только взять подобное ему было совершенно негде.
– Я не буду об этом говорить, - уперся он.
– И поверь, это действительно результат неосторожности, а никак не злонамеренного нарушения закона.
– Тогда и закон к тебе будет снисходителен, - заметила я.
– Мне кажется, собственное признание куда лучше, чем жизнь под гнетом шантажа.
Видимо давно я уже с папой не общалась - у меня от разговора с ним начала побаливать голова, и единственное желание, которое осталось, - прекратить наш разговор как можно быстрее.
– Нет, Иви, о признании и речи не идет, - недовольно сказал он.
– И что ты от меня хочешь?
– Ивонна, что ты так упираешься против брака с Клаусом?
– просительно протянул папа.
– Он же так тебя любит, столько лет ждал. И семья у них богатая, достойная. Не то, что у этого, - он презрительно кивнул в сторону Рихарда. Муж вопросительно поднял бровь, но я махнула рукой, показав, что ничего серьезного не происходит.
– Мне не нравится Клаус Хайнрих, - ответила я.
– И давай закончим этот разговор, мне он неприятен и кажется совершенно бессмысленным.
– Ивонна, Клаус Хайнрих - очень красивый молодой человек, - отец стал говорить размеренно, совершенно не свойственным ему образом.
– Ты непременно его полюбишь. Ведь он так добр и щедр. Очень достойный молодой человек. Мне кажется, все, что тебе в нем не нравится, - просто плод твоих фантазий.
У меня не было никакого желания отвечать папе. Плод моих фантазий? Этот рыжий Клаус? Впрочем, он скорее не рыжий, а золотистый, и ведь это действительно очень красиво. Я мечтательно улыбнулась, вспоминая бывшего жениха. А какие у него красивые руки, покрытые золотом волос, так подходящим для человека, имеющего дело с большим количеством денег. И вообще, это наверно так здорово, когда у мужчины много волос по всему телу, а зимой, наверно, еще и тепло. А как приятно будет зарыться в эту шерсть на груди своими тонкими пальчиками. У Рихарда на груди таких зарослей точно нет. У Рихарда? Я подняла глаза на мужа и поняла, что происходит что-то странное. Он выглядел встревоженным и с трудом удерживал себя на месте.
– Не правда ли, Клаус Хайнрих - мечта любой девушки, - продолжал мой отец так же размеренно и безэмоционально.
– Неправда, - с трудом ответила я и удивилась, как сложно мне было сказать даже эту короткую фразу.
На лице отца проявились обида и разочарование, а я поняла, что мне срочно надо что-то делать. Из последних сил я протянула руку и уронила ее на орочий артефакт, полностью его сломав. Свеча обожгла мне руку и погасла, а я почувствовала неимоверное облегчение.
– Это что?
– папа потрясенно на меня смотрел.
– Это что ты такое вытворила? Ты знаешь, сколько он стоил?