Завещание Ленина. Школа чистого психологизма

Троцкий Лев Давидович

Аналогичные письменные показания даны Преображенским, Пятаковым, Раковским и Эльциным. Пятаков, заместитель народного комиссара тяжелой промышленности, следующими словами резюмировал заявления Зиновьева: " Троцкизм был выдуман для того, чтобы подменить действительные разногласия мнимыми, то есть разногласиями, взятыми из прошлого, не имеющими никакого значения теперь, но искусственно гальванизированными в вышеуказанных целях".

Кажется, ясно? "Никто, — писал в свою очередь В. Эльцин, представитель более молодого поколения, — никто из присутствующих при этом… зиновьевцев не возражал. Все приняли это сообщение Зиновьева как факт общеизвестный".

Приведенное выше свидетельство Радека помечено им 25 декабря 1927 года. Через несколько недель он был уже в ссылке, а через несколько месяцев, под меридианом Томска, убедился в правоте Сталина, не раскрывшейся ему ранее в Москве. Но и от Радека власти потребовали в качестве условия sine qua non признания реальности все той же легенды о троцкизме. После того как Радек пошел на это, ему не оставалось ничего иного, как повторять старые формулы Зиновьева, которые последний разоблачил в 1926 году, чтобы вернуться к ним снова в 1928 году. Радек сделал больше: в беседе с доверчивым иностранцем он переделал Завещание Ленина так, чтобы найти в нем опору для эпигонской легенды о "троцкизме".

Из этой краткой исторической справки, опирающейся исключительно на документальные данные, вытекает много выводов; один из них гласит: революция — суровый процесс, и она не щадит человеческих позвоночников.

* * *

Ход дальнейших событий в Кремле и в Союзе определялся не отдельным документом, хотя бы то было и Завещание Ленина, а историческими причинами, гораздо более глубокого порядка. Политическая реакция после величайшего напряжения лет переворота и гражданской войны была неизбежна. Понятие реакции надо в этой связи строго отличать от понятия контрреволюции. Реакция не предполагает непременно социального переворота, то есть смены у власти одного класса другим. Даже при царизме были свои периоды прогрессивных реформ и периоды реакции. Настроения и ориентировка господствующего класса меняются, в зависимости от обстоятельств. Это относится и к рабочему классу. Давление мелкой буржуазии на уставший от потрясений пролетариат означало оживление мелкобуржуазных тенденций в самом пролетариате, а вместе с тем и первую глубокую реакцию, на волне которой поднялся к власти

нынешний бюрократический аппарат, возглавленный Сталиным.

Те свойства, которые Ленин ценил в Сталине — упорство характера и хитрость, — оставались, конечно, и сейчас; но они получили иное поле действия и иную точку приложения. Те черты, которые в прошлом означали минусы в личности Сталина: узость кругозора, недостаток творческой фантазии, эмпиризм, приобрели сейчас в высшей степени актуальное значение: они позволили Сталину стать полусознательным орудием советской бюрократии, и они побудили бюрократию увидеть в Сталине своего призванного вождя. Десятилетняя борьба на верхах большевистской партии с несомненностью показала, что, в условиях нового этапа революции, Сталин до конца развивал те именно стороны своего политического характера, которым Ленин в последний период своей жизни объявил непримиримую борьбу. Но этот вопрос, стоящий и сегодня в фокусе советской политики, выводит нас далеко за пределы нашей исторической темы.

Со времени рассказанных событий много воды утекло. Если уже десять лет тому назад в действии были факторы, гораздо более могущественные, чем советы Ленина, то сейчас и вовсе наивно было бы апеллировать к Завещанию как к актуальному политическому аргументу. Интернациональная борьба между двумя группировками, выросшими из большевизма, давно переросла судьбу отдельных лиц. Ленинское письмо, известное под именем Завещания, сохраняет ныне главным образом исторический интерес. Но история, смеем думать, тоже имеет свои права, которые, к тому же, не всегда вступают в конфликт с интересами политики. Элементарнейшее из научных требований: правильно устанавливать факты и проверять слухи по документам, можно, во всяком случае, одинаково рекомендовать как политикам, так и историкам. Его следовало бы распространить даже на психологов.

Л. Троцкий

Принкипо, 31 декабря 1932 г.

Примечания:

1. Не забудем, что Завещание продиктовано и не выправлено; отсюда местами стилистические несообразности текста; но мысль совершенно ясна.

2. Это, как и многие другие письма, цитируемые в настоящей статье, воспроизводятся на основании документов моего архива — Л.Т.