Завещание Мадонны
Шрифт:
Дверь ее квартиры, с которой были сняты печати, открыла ухоженная женщина, возраст которой мне было трудно определить. Вероятно, она делала пластическую операцию, но почему-то подтягивала кожу только на лице, а на шее, которая и выдает возраст женщины… Хотя шею можно прикрывать шарфиками.
Я представилась. Женщина пригласила нас с Пашкой в квартиру и сказала, что она – сестра Елены и приехала, чтобы похоронить ее по-человечески и решить кое-какие другие вопросы.
– Мы снимали репортаж, так сказать, по горячим следам, – сказала я. –
Женщина покачала головой.
– Вы знаете, что она незадолго перед смертью купила на аукционе картину?
– А где эта картина? – посмотрела на меня женщина.
Я пожала плечами. Интересно, что она сделала с холстом? Выбросила, как грязную тряпку?
– Картину украли? – продолжала задавать вопросы женщина.
– В квартире не было картины, когда сюда приехала полиция.
«Интересно, она разыгрывает передо мной спектакль или нет?»
– Неужели из-за картины?! – всплеснула руками Евгения – так представилась женщина.
– Зачем вашей сестре было покупать картину?
– Наверное, чтобы вложить деньги, – пожала плечами Евгения. – Проще вывезти картину, чем наличные.
– Наличные можно перевести на банковский счет. Это несложно.
– Смотря для кого, – жестко сказала Евгения.
– Вам знакома Кейт Боланд? – наудачу спросила я.
Евгения резко дернулась.
– Она сейчас находится в Петербурге, – продолжала я голосом змеи-искусительницы.
– О господи! – тихо произнесла Евгения и закрыла лицо руками.
– И Кейт Боланд тоже купила картину Ярослава Морозова на том же аукционе, что и ваша сестра.
Я замолчала, ожидая, что мне скажет Евгения. Она явно что-то знает – или о чем-то догадалась после того, как я упомянула американку.
– Вы знаете, кто еще купил картины Морозова? – подняла на меня глаза Евгения.
– Знаю. Но информация – в обмен на информацию. Возможно, я помогу вам найти убийцу сестры.
– Да зачем он мне? Что мне с ним делать?! Ленку-то не вернешь.
– Кто такая Кейт Боланд? Только не надо мне рассказывать, где она училась, стажировалась…
– Да я этого и не знаю, – перебила меня Евгения. – Я – врач. В Америке начинала сиделкой у богатых стариков. Мое медицинское образование и опыт это позволяют. То есть предпочитают брать женщин с медицинским образованием. Но сейчас у меня уже есть американский медицинский диплом. Меня часто вызывают наши бывшие граждане. То есть я по большей части с ними работаю, а не с американцами. Но и мне так проще… Я – невропатолог. Кейт Боланд – внучка одного из тех богатых стариков, которых я лечила.
– И что?
– Тот старик умер. Кейт стала одной из наследниц. То есть я думаю, что стала. Я не читала завещания, и мне его содержание никто не сообщал. С какой стати? Я им и ему – никто. Меня он в завещании не упомянул, хотя двое моих пациентов вспомнили. Было очень приятно.
– То есть вы с ней знакомы?
– Ну, я узнаю ее, если встречу на улице, а она, вероятно,
– Вы долго лечили того старика?
– Больше двух лет. И приглашали меня к нему довольно часто.
– Дед был какой национальности?
– Да кто ж его знает, сколько кровей в нем было намешано? Предки жили в России. Бежали в начале двадцатого века, даже скорее не бежали, а вовремя уехали. Он уже родился не в России, но и не в США. Он мне называл несколько мест. Да у него с головой уже было не очень. Он часто заговаривался, говорил то на русском, то на английском, то вроде даже на польском.
– Что он говорил про Ярослава Морозова?
– Он был его родственником. Не спрашивайте – не могу объяснить, каким. Не знаю. Объяснений деда не поняла. Но Морозов остался в России, а остальная семья уехала. Дед – из семьи тех, вовремя уехавших.
– И Кейт Боланд, получается, тоже является потомком Ярослава Морозова? Ну то есть не совсем потомком, но родственные связи при желании проследить можно?
Евгения кивнула.
– Зачем вам понадобилась картина Ярослава Морозова? Евгения, я – не органы. И докладывать в органы я ни о чем не побегу. У нас с вами частная беседа.
– Какой у вас тут интерес?
– В холдинг, где я работаю, пришло именное приглашение на меня на этот самый аукцион, где выставлялись картины Ярослава Морозова. Из-за них была драка – конечно, не в буквальном смысле, но ни за какие другие картины участники аукциона не бились так, как за эти четыре. В торгах принимали участие вполне определенные люди. Ваша сестра, купившая одну картину, мертва. К Кейт Боланд, рискуя жизнью, по водосточной трубе залез вор. Правда, Кейт его скрутила. Еще один человек купил картину по заказу каких-то граждан США, бывших наших.
– Скорее всего, родственников деда, – кивнула Евгения.
– Понимаете, меня никогда раньше не приглашали ни на какие аукционы. Но меня подобным образом приглашали в другие места – и после этого появлялись трупы, шла какая-то борьба, что-то у кого-то крали. То есть меня приглашали для того, чтобы я заинтересовалась делом и провела свое расследование. Без ложной скромности скажу, что я – человек в городе известный. У меня есть связи и в органах, и в криминальном мире. И я занимаюсь журналистскими расследованиями, но только тогда, когда мне это интересно. В данном случае мне стало интересно. Люди, которые меня пригласили, вероятнее всего, хотели как-то подстраховаться. Не знаю, как и почему. Может, просто хотели напакостить конкурентам. Или хотели сорвать какую-то сделку. Да, в конце концов, остановить вывоз нашего национального достояния за рубеж! Не могут это сделать никаким другим образом – решили отправить приглашение в наш холдинг. В общем, кому-то захотелось, чтобы я сунула нос в это дело. Но я до сих пор не могу сказать, что это за дело!