Завещание майора Пронина

Овалов Лев Сергеевич

– Отдел молодой. Из армейских старожилов у нас – только Скаченко. Павел Иванович Скаченко, ветеран Первой Конной. Он у нас за конницу отвечает и за артиллерию заодно.

– А чем он занимался после Гражданской войны?

– Окончил училище, академию. Служил в Полтавском округе, потом на Кавказе, с 1938 года – в Москве, в штабном аппарате. Человек общительный, веселый.

– Общительный? И каков у него круг знакомых, приятелей?

Наконечный пожал плечами.

– Да весь отдел! Он хлебосольный человек, широко отмечает праздники. Среди его друзей – артисты театра оперетты.

– Ишь ты!

– Да, Скаченко любят везде.

–

А связи с иностранцами? – спросил Пронин напрямую.

– В глаза не бросаются. Но прихода Гитлера он командовал учениями, в которых участвовали немецкие офицеры. С одним из них – фамилии сразу не назову – подружился, несколько лет переписывался. Но потом бросил это дело. И даже после Пакта не возобновил.

– Разумно.

– Да, он не дурак. Не такой простак, каким кажется. И в политике разбирается.

Пронину понравились ответы Наконечного. Он явно не готовился к разговору, но неплохо знал подноготную своих подопечных. Сказывалась школа Мехлиса! Но Иван Николаевич не сомневался, что задание Эйтингона связано не только с Прибалтийским отделом. Этот отдел – только ширма, благовидный предлог, чтобы проникнуть в Генеральный штаб. Хотя… Интересующий нас объект вполне может действовать и в этом отделе.

Домой Пронин возвращался во тьме тьмущей, после десяти вечера, по пустому Кузнецкому. Ни души вокруг. Даже кошки московские куда-то подевались. Только слышно, как где-то вдали шуршат по дорогам последние автомобили. И все-таки Пронин расслышал чьи-то осторожные шаги. Подозрительные шаги. Иван Николаевич спокойно повернул в сторону, нырнул в арку, чуть прибавил шагу и остановился возле стены дома так, чтобы его невозможно было увидеть с улицы. Он сразу увидел преследователя, который остановился возле арки, огляделся – и пошёл вслед на Прониным. Молодой, лет двадцати, спортивный, в рабочей куртке и кепке. Пронин на всякий случай приготовился к драке.

– Пронин? – тихо спросил «спортсмен», шагнув во двор.

– Прошу вас представиться, молодой человек.

– Иванов, Петров, Сидоров. Какая разница?

Борзый парень!

– Значит, знакомиться не хотите?

– Познакомиться успеем. А сейчас я должен вас предупредить. Работаете в Риге и работайте. А из штаба уходите. Для Коврова объяснение сами придумайте. В противном случае головы вам не снести. Здесь серьёзные дела. А вы в нашей области, увы, не профессионал.

– Ты-то когда профессионалом стать успел?

«Спортсмен» достал из кармана ствол.

Пронин улыбнулся. Нервный всё-таки паренёк. Нет, он не направил пистолет на Пронина, но на всякий случай держал его в руке – в открытую.

– Ты меня до смерти напугал, Иванов-Петров-Сидоров. Но запомни одно. В Генштабе я выполняю поручение своего руководства. Это моя служба. Если руководство прикажет мне отбыть в Ригу – я немедленно это выполню.

– Мы вас предупредили, Пронин.

«Спортсмен» быстро ретировался.

«А ведь он меня испугался. Иначе не достал бы свою машинку. Испугался, что я могу его убить или скрутить, отвести куда-нибудь на допрос. Значит, парня послали без прикрытия. А, может быть, это Эйтингон решил таким нехитрым способом меня проверить на вшивость? Он, конечно, человек изобретательный, а такие нестандартные способы прощупывания соратников в нашем деле совсем не лишние». Пронин прошёлся по двору. Два шага до Лубянки, рукой подать до Кремля, а здесь только гусей не хватало. Пейзаж почти деревенский. Он присел на деревянную лавку, закрыл глаза. Просчитывал варианты,

пытался разгадать ход этого странного парня.

Дома Пронина ждала не только Агаша. На кухне в позе мыслителя сидел над чашкой кофе Эйтингон.

– Заходи, Иван, присоединяйся! – низким, сипловатым баритоном окликнул он Пронина. – Кофе Агаша варить умеет.

Быстро этот находчивый товарищ освоился в его квартире! И машину во дворе я не заметил. Неужели пешком пришел товарищ Эйтингон?

– От пирожков он отказался, – обиженно сказала Агаша.

– В другой раз пирожки продегустируем, – ответил баритон. – Ну что, Иван, осваиваешься на новом месте?

Пронин присел рядом с Эйтингоном.

– Вовсю работаю с Наконечным. Сегодня обсуждали товарища Скаченко.

– Знаю, знаю его. И, кстати, он мне давно не нравится. Не знаю, на кого он работает, но мозгов у этого бывшего кавалериста для такой работы маловато. А хочешь совет?

– Давай.

– Обращай внимание на тех, кто чаще выступал с инициативами, писал начальству со всякими предложениями. Конечно, не только в прибалтийском отделе. Маловероятно, что враг окопался именно там.

– Рокоссовский. Если мы с вами уверены, что его оклеветали, думаю потянуть за эту ниточку.

– Хорошая идея. Хотя раскрутить её будет непросто. Предчувствую, что там многое запутанно. И найти инициатора в два счета не получится. Я, честно говоря, пытался, но так и не распутал этот клубок. Правда, у меня почти не было времени. Пришлось уплывать в Мексику. И еще одну идею тебе подкину. На этот раз – не просто мысли, а вполне реальная разработка. Ты понимаешь, что я не просто возглавлял группу, которая занималась устранением Троцкого. Я немало занимался троцкистами у нас в Союзе. Из ответственных чинов Генштаба таких осталось трое. Досье на них – на твоем столе. Это Харченко, Голдовский и Буров. У каждого из них – сравнительно незаметная должность. Бумажками занимаются. Но в армейском хозяйстве это немаловажные бумажки. Харченко на артиллерии специализируется, Голдовский и Буров – больше по политической части и по стратегическому планированию.

– И они все троя – убежденные троцкисты?

– Ну, без вождя стало трудно исповедовать троцкизм. Движение обезглавлено. Но они все работали с Троцким, все поддерживали его во время НЭПа и потом только номинально пересмотрели свои взгляды. Ради карьеры. Я тебе гарантирую, что они хотели бы видеть именно Троцкого вождем СССР. И как можно скорее поджечь костерок мировой революции. Есть еще тысяча мелочей и важных вопросов, по которым они близки к троцкизму. Кроме того, ты же не будешь отрицать, что до недавнего времени у нас действовали подпольные троцкистские кружки?

– В Москве? – спросил Пронин недоверчиво.

– Правильный вопрос. В Москве их уничтожили давно. Но в тех областях, где в партийных организациях оставалось немало троцкистов, такие кружки действовали. В Сибири, как ни странно, на Северном Кавказе. И эти товарищи посещали такие кружки достаточно регулярно. Раз в два – три месяца. И в остальное время держали связи с ними.

– Как же им удалось пережить чистки?

– Чистки – это суматоха. Гибнет немало непричастных, а главные агенты часто остаются невредимыми. А иначе у нас с тобой была бы очень простая работа. В контрразведке не бывает прямолинейных решений. По крайней мере, на длительном отрезке времени. Борьба идет, как у Алёхина, параллельно на ста досках, причем, вслепую. И каждый ход должен быть непредсказуемым. Понимаешь?